Радогощь

Ляпина Елена

Я осматриваю землю, но мне сложно сказать, ходил тут ночью кто или нет. Каких-то явных следов не наблюдается, а вмятины и глубокие ямки в дерне могли появиться совсем по другим причинам.

Поправляем на плечах рюкзаки и выдвигаемся дальше в путь.

Глава 9. Небыдовка

Бредем по лесу весь день, постоянно пытаясь проверить где река, но подойти ближе к берегу, чтобы увидеть её, не удается. Земля там настолько стала мягкой и влажной, что мы всерьез опасаемся увязнуть в ней по уши в прямом смысле. Остается только гадать: верно

ли мы движемся или давно сбились с курса и заплутали в этом лесу. Походники, блин – ни карты, ни компаса, только то, что я запомнила с «гугла». Хорошо, что ещё диких зверей не встретили, только белок, и, кажется, видели один раз зайца да полевую мышь.

Я всерьез устала, ноги ужасно гудели и каждый шаг давался с трудом. Я вообще не хожу в походы и такое путешествие для меня – жесткое испытание. С каждым часом мой рюкзак становится всё тяжелее и тяжелее, словно туда добавляют по кирпичу, а лямки режут плечи. Я постоянно запинаюсь за полусгнившие поваленные деревья и падаю. Игорь же идет быстро, будто бы совсем не устал, всё ему легко. В итоге ему приходится постоянно останавливаться и поджидать меня.

Грибов в лесу видимо-невидимо, какие хочешь собирай. И все сплошь крупные и не червивые. Только некуда их складывать и не хотелось тащить лишнего, и что мы будем с ними делать, не сырыми же есть, а пока доберемся до дома, всё испортится. Хотя, если нам ещё придется брести так и завтра, то придется их есть сырыми, всё уж лучше, чем ничего.

Вдруг мы выходим на просеку, получается это так внезапно, что мы сами удивляемся. Выныриваем из-под густых еловых лап и оказываемся на ней. Угадывается, что тут раньше проходила узкоколейка, но шпалы и рельсы давно вытащили, оставив только вмятины, которые потихоньку зарастали травой и деревьями. Эта находка нас приободрила: есть следы присутствия человека, значит скоро выйдем к людям.

Останавливаемся в раздумьях – что делать? Не хотелось бы снова уходить в лес и бродить там неизвестно сколько времени в поисках моста, которого может быть и нет вовсе. Лучше идти по просеке, и шагать удобнее по насыпи и вероятность, что мы выйдем к людям скорее всего наибольшая. Только опять же в каком направлении двигаться? В итоге выбираем путь, который уходит, как нам кажется, в сторону реки. Вдруг к мосту и выйдем как раз?

Но узкоколейка обманывает нас: проведя немного вдоль приречного болота, вдруг резко поворачивает совершенно в противоположную сторону и начинает петлять, уводя нас всё глубже и глубже в лес. Ориентира по солнцу опять нет – с самого рассвета наверху стелиться белесоватая дымка, затмевая светило, не разобрать, где восход, а где закат и ещё пепел, как рой черный мух кружит в высоте. В конце концов мы сбиваемся и не можем сориентироваться. И нам ничего не остается, как покориться судьбе и положиться на просеку.

По насыпи идти легче, под ногами твердые камни, не то, что мягкий дерн, и поваленных деревьев нет, но есть и минус – вместо шпал остались вмятины, приходится шагать неравномерно. И тут я обращаю внимание, что где раньше были проложены рельсы, там тоже углубления, похожие на две колеи, как-то странно.

Наверное, железную дорогу разобрали давно, за это время лес успел вплотную подойти к насыпи, перекинул свои длинные широкие ветви на противоположную сторону, что кажется, будто мы идем под зелеными арками. Кое-где свешивается густая паутина с прилипшими к ней желтыми листьями и длинными иголками. Местами, пробиваясь сквозь

щебенку, уже прорастают елочки, пройдет ещё немного времени и лес совсем сольется, никто даже не вспомнит, что здесь когда-то проходила узкоколейка.

Вдруг до меня доносится гул приближающего поезда и скрежет колес. Я в страхе оглядываюсь, будто бы он мчится позади меня и вот сейчас наскочит на нас, но ничего нет, только елки до сосенки. И тут мне становится смешно – как тут может оказаться поезд? ведь железнодорожного полотна нет, его давно сняли. Смотрю на Игоря, он тоже от неожиданности обернулся и даже отступил к лесу.

– Что это было? – спрашиваю его.

– Как-будто бы поезд, – отвечает он.

– Так ведь рельс нет, – говорит он.

– Ага.

Идем дальше и вдруг гул снова повторяется, под ногами ощущается вибрация земли, маленькие камешки подскакивают и скатываются с насыпи. Снова в страхе оборачиваемся, ощущение, что вот сейчас из-за поворота на всех парах вылетит скорый поезд. Раздается противный металлический скрежет так громко и так близко, словно в шаге от нас, и меня обдает ветром. И вмиг всё стихает.

– Может быть, тут где-то недалеко пролегает действующая железная дорога? – робко предполагаю я.

– Тогда мы бы ещё долго слышали стук колес и звук удаляющегося поезда, – задумчиво произносит Игорь. – Ты видела на карте железнодорожную ветку?

Зажмуриваюсь, пытаясь восстановить в памяти картинку. Помню только очертание Неклюдовского, реку Иречь, расширяющуюся именно около этого села, лес, два моста, ну и соответственно две дороги, уходящие ещё в какие-то отдаленные деревни, но абсолютно не припоминаю, чтобы я видела черную линию, которой обычно обозначают железную дорогу.

– Нет. – Открываю глаза и мотаю головой.

– Ну вот.

– Тогда что это такое было? – спрашиваю я.

– А я почем знаю, – бросает он, ускоряя шаг. – Может ветер так задувает в этой местности.

– Такое разве возможно?

– Почему нет? – он пожимает плечами.

Дальше идем молча, бережем силы, не тратим их на разговоры. Кто знает, сколько нам ещё топать осталось. Больше всего я боюсь, что мы выйдем к какой-нибудь заброшенной шахте и нам придется развернуться и шагать в обратную сторону. Поэтому у меня замирает сердце, когда уже в приближающихся сумерках мы видим сначала бетонный забор, а затем упираемся в железные ворота.

Никакого замка на воротах нет, просто толкни и входи, что мы и делаем. Со скрипом отодвигаем ржавую дверь и попадаем внутрь заброшенного промышленного предприятия. Что здесь было раньше сложно определить – всё заросло высокой травой и затянуло кустарниками. И тут лес наступал, кое-где уже сплошной стеной высились невысокие сосны и ели. Руины обвалившихся цехов белели в потемках. Уже казалось, что и следа не осталось от человека, но пройдя чуть дальше мы наконец замечаем треугольные крыши близлежащих домов какого-то поселка.

– Небыдовка, – Игорь читает надпись на покосившемся указателе.

– Интересное название, – хмыкаю я.

Оглядываю вечернюю улицу – ни одного горящего фонаря. Черными очертаниями стоят серые домишки, словно не живые. Окна темные, запыленные, ни цветочного горшка на подоконнике, ни занавесок.

– По ходу заброшенный поселок, – тоскливо произносит Игорь.

– Угу, – вздыхаю я.

Дорога заросшая, угадывается, что по ней давно не ездили, даже сложно определить её границы – всё сливается с высокой травой.