Радость и страх
Шрифт:
Табита смотрит на него через всю комнату боязливо, не смея открыть рот. Выражение у него и правда устрашающее. Он говорит: - Я совсем было решил не возвращаться, Тибби. Раз ты так со мной обошлась. Мало того, что ты не проявила ко мне никаких чувств, что ввела меня в заблуждение относительно финансовой стороны. Главное - ты дала мне понять, что я, по-твоему, не джентльмен.
Табита бросается ему на шею.
– Дик, милый!
– Ну да, я и сам подумал, может, ты не понимала, что говоришь.
– Я свинья, ужасная свинья.
– Не смею спорить.
Постепенно
Позднее он напоминает ей, что она что-то говорила насчет нескольких шиллингов. Она поспешно наскребает у себя в сумочке около фунта, и Бонсер ведет ее в одно местечко, где за фунт можно получить хороший обед на двоих, даже с бутылкой вина.
Оба настроены радужно. Табита убедилась, что любима, Бонсер весьма и весьма доволен молодою женой. Он уверяет ее, что они поженятся, как только он добудет немного денег. "Жаль, что завтра не выйдет, но я не ожидал, что окажусь без гроша". Это напоминание о его несбывшихся надеждах снова повергает Табиту в бездну раскаяния.
– Дик, милый, это же не так важно, правда? Главное - мы теперь знаем, что любим друг друга.
– Правильно, Пупс.
– Он нежно целует ее, он ее оценил.
– Да я готов ждать хоть месяц, если ты будешь со мной. Ты у меня просто прелесть.
6
Теперь Табита так счастлива, что уже не решается омрачать эту радость разговорами о браке. Два месяца спустя она все еще не замужем, но счастливее прежнего. Неловкость прошла. Она понимает Бонсера. Не приходит в ужас, когда он ругается или, выпив лишнего, становится не в меру весел. И то сдерживая, то подбадривая его, она удивляется: "Каким ребенком я была всего три месяца назад! Я совсем не знала жизни".
Тревожит ее одно: Бонсер до сих пор нашел себе только временное дело сообща с одним приятелем. Они провернули сделку с золотом - продали на большую сумму золотых монет фермеру, который немного разбирается в экономике и не доверяет банкам. Эта операция принесла хорошую прибыль. Но теперь приятель исчез, а деньги истрачены.
Бонсер, как убедилась Табита, денег не считает. Он и сам говорит: "Я всегда тратил щедро. Должно быть, это в крови. Для настоящего аристократа деньги - мусор, он просто не способен относиться к ним всерьез". А пока ему нечем заплатить по счету в гостинице. К счастью, после нескольких неспокойных дней он получает письмо от своего дяди, герцога Э., - тот приглашает его и Табиту погостить у него неделю в его поместье Хортон-Тауэрс. Он показывает письмо хозяину, просит сохранить за ним
Но по дороге он, к удивлению Табиты, меняет вокзал Юстон на вокзал Ватерлоо и берет билеты в Брайтон, где снимает комнаты, в пансионе на глухой улочке.
– Но как же, Дик, мы ведь собирались в гости к твоему дяде.
Бонсер расплывается в улыбке.
– Планы переменились, Пупсик. Задержимся на несколько деньков здесь, ради воздуха. Это тебе будет полезно, - он треплет ее по щечке, - перемена климата.
– Он сажает ее на колени и поет: "Плыви, утя, к бережку, мы тебя зажарим". И опыт уже научил ее не портить день бестактными расспросами.
Вечер проходит чудесно, а утром он ведет ее на променад дышать - так он сказал - озоном.
Стоит сентябрь. Солнце греет щеку, а ветер прохладный. В небе ни облачка, море отражает его бледную синеву миллионами синих искр, и почему-то кажется, что они удивительно под стать шуму волн, шаловливо плещущих о железные опоры мола.
Табита слегка опьянела от ощущений, которыми дарят ее море, небо, рука Бонсера, заботливо поддерживающая ее. Она думает: "Как здесь хорошо! В морском воздухе действительно что-то есть. Вот и аппетит у меня появился. Каким пылким был Дик вчера вечером, как он меня обожает - правда, он перед тем выпил много виски".
Ей приятно, что эта догадка ее не смутила, а только помогла осознать, какой умудренной женщиной она стала. Это тоже ее воодушевляет. Между воздухом, морем и ею самой возникает какая-то общность, какая-то радостная гармония, от которой замирает сердце.
Бонсер тоже в отличном настроении, но у него это проявляется так же бурно, как накануне. Он выпячивает грудь, на ходу весь пружинит. Прижимает к себе локтем руку Табиты.
– А знаешь. Пупс, здорово это у нас получилось. Как говорится, чистая работа.
Мужья, как успела обнаружить Табита, любят, когда ими восхищаются. Она видит, что Дик ждет похвал, но что-то ей неясно. Она улыбается.
– Да, Дик?
– Это я насчет вчерашней комбинации. Молодец у тебя муженек, а? Вчера там, а нынче здесь, и ваших нет.
– Ты про нашу поездку? Но я как раз хотела спросить...
Бонсер хохочет.
– Ох, уж эта Пупси! Между прочим, у нас теперь новая фамилия. Мы - мистер и миссис Билтон.
– Новая фамилия? Но почему...
– Потому что тоже начинается на Б.
И вдруг Табита все понимает.
– Мы сбежали от счета в гостинице?
– Заплатить-то мы по нему не могли, верно?
– А твой дядя, он, значит, нас не приглашал?
Бонсер хохочет громче прежнего. Он даже остановился, чтобы всласть посмеяться.
– Ох, какая прелесть.
– Он вообще твой дядя или нет?
– И когда ты только поумнеешь, малышка? Да что с тобой? Все у нас хорошо. Я тебе про то и толкую.
Табита отпускает его руку.
– Ты хочешь сказать, что все это жульничество?