Радуйся!
Шрифт:
Погиб предположительно 4–5 августа 1941-го года.
Предположительно – возле деревни Теребутицы Новгородской области.
Немцы рвались к Ленинграду. Точное место захоронения неизвестно.
В шестидесятые годы стало популярно искать героев.
Однополчан.
Тётка
Нашёлся однополчанин деда. Встретились.
Рассказал, что он его узнал по фотографии.
Что погиб дед геройски.
Что было окружение.
Что выполнил приказ.
Взорвал машину с боеприпасами, чтобы не досталась немцам.
Что думали, что его и самого убило. Но вечером того же дня однополчанин видел его в колонне отступающих.
Что шёл сам. Весь в бинтах. Вокруг глаз был гной.
Гангрена. Не жилец.
Поехали в эти Теребутицы. Там у братской могилы и обелиска были речи. Собрание. Именем деда назвали класс в местной школе. Обещали вписать его имя в список имён на обелиске.
Только… бабушка… во всё это не поверила.
Единственное письмо от деда было из-под Тамбова, где формировалась часть.
Где Тамбов – и где Новгород? Разница в несколько дней.
Не поверила. Посчитала, что это всё кампанейщина.
А пару лет назад брат на 9-е мая прыгнул в свой джип, никому ничего не сказав, и поехал в Теребутицы. Позвонил отцу и сказал: «Пап, нет его здесь». Фамилии на памятнике так и не было.
Неизвестность…
Вот, собственно, и всё…
Только…
Кажется, в четвертом классе… Мы писали сочинение ко Дню Победы. И я из поколения мальчишек, воспитанных на фильмах о войне. На живых рассказах. Из поколения,
Отца вызвала учительница: «Как же?! Мы ничего не знали!»
Отец всё объяснил.
Что у меня богатое воображение.
Учительница сказала: «Как же он мог???!!!»
Отец усмехнулся… и сказал: «Он сам ему звание присвоил!»
Мне должно было быть стыдно. Но почему-то не было.
Не написал я в том сочинении вот что…
За день до получения похоронки бабушка отвезла на кладбище маленький гробик. Умерла младшая, пятимесячная Дина. Впереди была блокада, которая началась уже 8-го сентября. У бабушки на руках оставались моя тётя и отец, которому было пять.
Впереди их ждал ад.
Но они этого ещё не знали…
Не знали, что бабушка практически смирится с тем, что они не выживут.
Что в первую, самую страшную осень и зиму не будет практически ничего. Даже пресловутых 125 граммов как бы «хлеба».
Что отец, шестилетний ребёнок, будет лежать один три дня (бабушка уйдёт рыть траншеи вокруг города) в промороженной большой комнате деревянного дома на Каменном острове.
Что комната эта будет залита невероятно ярким лунным светом.
Что он будет умирать.
И в свои шесть лет будет совершенно ясно это осознавать. Будет монотонно со скрипом хлопать и хлопать не закрытая дверь. И в какой-то момент… он каким-то чудом соберёт все свои детские силы… всё свое нежелание умирать…
Конец ознакомительного фрагмента.