Радужные надежды
Шрифт:
От этой мысли ему почему-то стало не по себе. И Рэндалл опять посмотрел на Шэрон. Вот она села поудобнее, скрестив ноги в лодыжках. От аккуратно подстриженных ногтей на ногах взгляд его скользнул выше, к краю платья.
Интересно, как это обнимать ее, вдыхая аромат волос и чувствуя нежную кожу под пальцами?
— А чем занимается твоя фирма? — спросила тем временем Шэрон.
— Строительством, я же говорил. И еще много чем. Честно говоря, не особенно хочется рассказывать.
— Не
— Старший ребенок в семье, сестра, совершенно не годилась на роль бизнес-леди. Поэтому пришлось взяться мне, тем более что все задатки у меня были.
— А почему бы тебе не поменять направление деятельности фирмы?
— Ты даже не представляешь, насколько это сложно.
— Наверное, — согласилась Шэрон. — Я, конечно, очень наивна, но все же еще раз повторю: мы сами усложняем или упрощаем себе жизнь.
Рэндалл заглянул в свою чашку. Оставалось кофе не более чем на два глотка. Потом ему придется уйти.
— Знаешь, — сказал он, — мне будет очень не хватать наших бесед, когда я уеду.
— А ты скоро уезжаешь? — встрепенулась Шэрон. — Через сколько дней?
— Не знаю. Может, завтра или послезавтра. Меня действительно ждут дела.
Но от мысли, что он никогда больше не увидит эту женщину, ему стало очень грустно. И вовсе не потому, что в его отсутствие она может подать в суд на Лесли.
— Неужели ты сам всем в фирме заправляешь? — спросила Шэрон.
— Нет, конечно, у меня полно помощников и заместителей. Это большая корпорация.
— Тогда почему бы не поручить работу им до поры до времени? — предложила молодая женщина. — Ты ведь наверняка очень давно не лежал на пляже просто так, глядя на облака или читая хорошую книгу.
— Читаю-то я много, — усмехнулся Рэндалл. — Но все больше деловые соглашения и контракты.
— Это не называется читать, — поморщилась Шэрон.
Она совершенно не тот человек, за которого он ее принял поначалу. К тому же вызывает необъяснимые, странные эмоции. Впервые в жизни Рэндалл Харриот чувствовал, что ситуация не вполне в его руках.
— Становится поздно, — заметил он и поднялся, чтобы помочь хозяйке отнести чашки в кухню.
На этот раз он не стал их мыть, а просто попрощался и направился к двери. Она проводила его, снова поблагодарив за овощи и за компанию.
На пороге Рэндалл обернулся.
— Ну, тот поцелуй… Надеюсь, ты поняла меня правильно…
— Не волнуйся, — ответила она, и лица ее не было видно в тени. — Я не настолько наивна, как ты можешь подумать. Поверь мне на слово.
Он отвернулся и посмотрел на море. Из-за горизонта поднимался ярко-желтый шар луны, бросая отсветы на неспокойную воду. Море не спало. Потрясающе красиво, подумал он, но все
— Обычно я не бросаюсь на малознакомых женщин, честное слово.
— Не волнуйся, — снова повторила Шэрон и горько усмехнулась. — За порогом не стоит отец с ружьем. Если бы стоял, у Лесли возникли бы серьезные неприятности.
Лесли здесь нет, подумал Рэндалл, зато есть я. И сам напрашиваюсь на серьезные неприятности.
— Это не повторится, — пообещал он.
Шэрон постаралась заглушить в себе разочарование. Этот человек ведет себя разумно. Им совершенно незачем целоваться. И все же, все же…
— Надеюсь, — с трудом выговорила она — Спокойной ночи, Рэндалл.
— Спокойной ночи, — ответил тот и вскоре растворился в темноте.
6
Наступили выходные. По субботам Шэрон всегда отправлялась к старой сеньоре Монсеррат стирать белье. Всем казалось, что эта женщина вечно жила в своем славном маленьком коттедже. Ну, может, и не вечно, но действительно довольно долго — ей было восемьдесят пять лет, и родилась она тоже здесь. Некогда она дружила с бабушкой Шэрон, да и с дедушкой тоже. Поговаривали даже, что он вначале сватался к веселой и смелой Монсеррат, но был отвергнут. Сердце ее принадлежало Пейре — их брак был счастливым, хоть и не очень долгим, — он трагически погиб совсем молодым.
Честно говоря, отношения Шэрон и милой седенькой старушки не укладывались в рамки деловых. Сеньора Монсеррат фактически заменила молодой женщине бабушку, и та в свою очередь платила ей любовью внучки.
Шэрон никогда не удавалось сразу приступить к стирке — сначала она непременно готовила для «бабушки» чай со льдом, лимоном и сахаром, затем играла на флейте. Без этого не обходился ни один визит. Порой белье так и оставалось нетронутым.
— Сеньора Монсеррат, — пробовала возражать молодая женщина, укоризненно глядя на сухощавую старушку в кресле-качалке, — сколько раз вам говорить: вы мне платите за стирку, а не за игру на флейте.
Та только махала на нее высохшей костлявой рукой.
— И-и-и, милочка, белье я сама могу постирать, не развалюсь, а вот на флейте кто ж мне сыграет? Нет уж, порадуй бабушку…
Тогда Шэрон доставала флейту и начинала играть любимые мелодии своей старшей подруги. Та закрывала глаза и наслаждалась чудесными звуками.
— Замечательно, замечательно, моя девочка, лучше не сыграть. Просто грех, что у нас, в Каталонии, так редко можно услышать прозрачно-тревожные звуки флейты! А они так гармонируют с горами и лесом…