Рагнарек (Риадан - 3)

Талалаев Владимир

Кровь орошала алмазный песок, боль рвала шрамы. Но к утру видения отступали, и день приносил долгожданный отдых. Ведь нежиться и дремать на солнышке -- ничуть не менее полезно, чем ночной сон...

Крупный карп накинулся на скачущий по воде камень с такой силой, что вылетел по инерции на берег, совершенно забыв о своей безопасности. И -забился в траве, не выпуская плоский кусок гранита из пасти. Может -- это и насторожило бы Мишеля: раньше эти сверкающие хищники не забывали о собственной безопасности, но тут к чудовищу радостно кинулись остальные мальчишки, подхватывая увесистые дубцы и вопя "Мясо!"... А Райен -- тот вообще вместо дубца мечом двуручным размахивает... Кто знает -- может, так тут и выманивают зубастых карпов на берег?..

Уха

получилась чистой, как слеза, и такой ароматной, что почуяли, наверное, и на небесах. Но обитатели небес, говорят, страдают излишней скромностью, а посему никто из них не рискнул спуститься и попросить себе хоть ложку горячей ухи. Ребята же подобными комплексами не страдали, а посему котелок опустел в пять минут. Приятное тепло разлилось по телу, и звало оно не к безделию, а к веселью. И тогда ребята выволокли из сарая длинную капроновую веревку и, навязав на концах ее узлы, затеяли перетягивание каната. Мишель с Райеном стали поближе к сараю, Юлька же с Севкой вцепились в другой конец веревки. Крик-команда -- и хлопцы уже со всей силы упираются в землю, стараясь перетащить веревку на себя. Сопят носы, тяжелеет дыхание... Райен атлетически изящно расставил полусогнутые накачанные ноги, которые почти не тронул летний загар. Мишель тянет, словно яхту на берег вытаскивает. На другом конце -- то же веселье: Сева, намотав на руку конец веревки, уперся в землю и с сопением тянет на себя, легонький же Юлька прямо повис на веревке, откинувшись назад под острым углом, он словно летит на месте, и лишь босые ноги связывают его с землей. Кажется, отпусти веревку -- и... Майкл переглянулся с Райни. Улыбка, чуть заметный кивок... Они поняли друг друга без слов. И -- мгновенно отпустили веревку! Торпедой, снарядом полетел Юлька и вписался своей макушкой прямо в живот Севки, сбивая с ног балансирующего на грани равновесия мальчишку.

Смех, веселье... Затем хлопцы затеяли беготню по длинной, как насест, горизонтальной доске старого забора. Райен, сославшись на старшинство, заявил, что стар он уже по заборам лазать.

– - Тоже мне, старик, -- фыркнул Юлька, безуспешно пытаясь забраться на доску.
– - Песок уже сыпется... Ну ладно, не хошь сам -- помоги мне залезть...

Несчастье пришло внезапно. Просто зазмеились, сплетаясь, приступы равнодушия и ярости, безумия и бездумия. Мишель слышал о таком от Лата: где-то неподалеку проходил Ковчег Мрака. Не Нагльфарк -- Звездный Катамаран не имеет с Мраком ничего общего, хотя такоже не доставляет землянам приятных минут. И не Черный Клипер -- двойник Золотого Парусника не страшен и не зол, он -- таков, каков его капитан... Ковчег -- не материальный крейсер, который можно торпедировать и победить. Его опасается сам Мрак: когда-то этот летучий плацдарм ненависти коснулся Верховного Мамбета, и с тех пор странствует по Вселенной, неся с собой Неодухотворенность. И те, кого коснется дыхание Ковчега, обречены навсегда. Казалось -- надежды нет. Никакой.

Решение пришло мгновенно. И над поляной пронесся крик Сновидящего:

– - Ребята! Ко мне! Немедленно! Опасность!

Они примчались. Такой вопль преодолел их облом. Надолго ли? Нельзя останавливаться. И нельзя вытащить их через сон в свой мир: следом выберется Ковчег.

– - Смотрите мне в глаза! Внимательнее!

Золотые глаза Мишеля вспыхнули впитанным в древние времена огнем, увлекая за собою ребят. Не зря Золотоглазый дружил с Мастером Иллюзий: кое-чему успел у него обучиться. Например -- пробуждать в человеке память поколений. Это неимоверно трудно, но зато при этом работает весь мозг и не остается ни единой клеточки, доступной для постороннего внушения. Похоже -сейчас это был единственный шанс спасти души этих мальчишек от Пустоты.

И поплыли перед взорами малышей древние пейзажи Амана, и снова Курумо вел поклепы на Крылатого, и снова огненным смерчем "высшие" Светлые вырезали Темных только за то, что те живут на свете. И снова закованным в цепи уходил

в изгнание ослепленный по приказу Манвэ великий Король Боли, Бог Любви К Миру, Темный Владыка, Крылатый Черный Вала Мелькор, и зрячие его глазницы были полны печали и сострадания к ставшему на путь гибели миру.

Вот память вернулась назад, и в тронный зал устремляются Берен и Лутиэнь. Мелькор давно уже видел их путь, и теперь попросил кого-то из подручных, кажется, Иэрнэ:

– - Сплети мне венок из одуванчиков, хорошо?

– - Да, Учитель, но скоро тут будут...

– - Знаю. Для них и хочу. Представляешь -- они вторгаются в зал, а я им навстречу -- в венке вместо короны. И говорю: "Вы не стесняйтесь, я тут просто -- по-домашнему...

Венок из желтых благоухающих одуванчиков был легок и прекрасен, и Черный Вала надел его, как Корону Весны. Прошелся, затем странно так всхлипнул и сняв, положил желто-зеленое чудо на стол:

– - Мне и этот венец тяжел...

Он так и встретил Берена с Лутиэнь. С непокрытой головой. Седой и уставший. С улыбкой услышал: "Я буду петь перед тобой, как поют менестрели Средиземья!" Хорошо хоть, что не спросит потом, взял ли он что-нибудь новое из этих песен. А то что ответить? "Чего я могу для себя взять от себя..."? Поверит ли? Сейчас она даже себе не верит: никак не поймет, почему это Владыка Тьмы не желает засыпать...

– - Спасибо, девушка, -- Мелькор улыбнулся.
– - Давай договоримся: не надо обманов! Я прекрасно знаю, кто вы и зачем пожаловали. Да только зря все это. За Сильмариллом пожаловали? Поверьте, и без вашей песни я отдал бы вам камешек, с удовольствием бы отдал, да нету его у меня! Ни единого нету! Гномы уперли! Вместе с короной!.. Так что присаживайтесь, чайку попьем...

– - Лжешь, Моргот!

Пощечина волчьей лапы оставила на щеке след, подобный клинку, но тут Лутиэнь остановила возлюбленного:

– - Он говорит правду!

Сон -- лучший подарок. Он позволяет забыть. Да только не доступен сей дар великим Вала. И никакое заклятие не поможет. Лишь только глубокая задумчивость порою оторвет от дел и дарует смутное упокоение, словно мастер Иллюзий или его Учитель Ирмо махнули крылом.

Когда Мелькор вернулся к реальности, выйдя из глубин нового своего замысла, то с удивлением увидел в изголовьи знакомую до боли стальную корону, спертую месяц тому гномами, прорывшими тоннель прямо под трон мятежного Валы. Рядом лежала кучка гномьих топоров с переломанными рукоятями, и свет двух сильмариллей играл на их лезвиях. Третий же камешек отсутствовал, на его место был вправлен в корону митрильный шарик. Черное серебро скрадывало отсутствие камня, и стальная корона по-прежнему не утратила завершенности.

– - Надо же -- самый маленький камешек выбрали, -- подумалось вдруг ему...

А волны памяти несутся вперед, и вот уже Золотоглазый по приказу Манвэ распят на проклятой скале, где завершили свой жизненный путь Эллери Ахэ -Эльфы Тьмы. И орлы кривыми своими клювами рвут плоть того, кто так боится боли, и обнажают ребра. Клювы и когти. Боль. Смерть. Боль и после смерти. Мишель катался по земле от боли, но даже в этой муке он ни на секунду не ослабляет защиту, не выпускает за очерченную линию души друзей, не подпускает к ним Пустоту. И все это -- когда сознание убито волной боли, а шрамы горят адским огнем. Удерживает защиты. Подсознанием. Волей. Душой...

Ковчег уходил. Уходил, не зацепив ни ребят в деревеньке, ни весь этот мир: Мишель сумел захлестнуть всю планету, защищая ее от странствующего равнодушия. Но грозный странник все же не пожелал оставить это безнаказанным. Уже покинув этот мир, он ударил по герою-защитнику. Последнее, что почувствовал юный Сновидящий -- сознание покинуло его. Падение. Пустота...

* * *

– - Командор!
– - Антон вбежал в каюту Лата.
– - Майкл пропал!

– - Как -- пропал?!

– - Утром просыпаюсь -- а его койка пуста. Одеяло так лежит, словно он не вставал, а исчез прямо из-под одеяла.