Ракетный полет из Каменного Брода в Санкт-Петербург и обратно, или романтическое путешествие барона фон Мюнхгаузена на берега реки Лугань

Чебаненко Сергей

– Замечательно!
– констатировал Карл Иероним, осмотрев меня и Гаскойна со всех сторон. Голос его из надвинутой на лицо шапки звучал приглушенно, но был хорошо слышен благодаря отверстиям для рта и ушей, прорезанным мной в папахах.
– И вот еще что...

Он протянул мне и Гаскойну два небольших мешка с торчащими из их горловин веревочными петлями, третий взял себе:

– В петли веревок проденьте руки - так, чтобы одна петля оказалась у вас на левом плече, а вторая - на правом.

Толком

не понимая, зачем нам эти мешки, я и Гаскойн тем не менее выполнили распоряжение барона. Карл Иероним проделал ту же процедуру. Теперь у нас троих на груди болтались несуразные котомки, удерживаемые перекинутыми через плечи веревками. Котомки на ощупь были мягкими и весили всего ничего. Заметив недоумение на моем и Гаскойна лицах, Мюнхгаузен пояснил:

– Я сконструировал устройство для плавного спуска с небес на землю. Если случайно оторветесь от сети во время полета, немедля развязывайте мешок и обеими руками хватайтесь за веревки, которые у вас на плечах.

Он окинул нас внимательным взглядом и удовлетворенно кивнул:

– Что же, господа, будем отправляться! Да поможет нам Бог!

Я перекрестился. Сердце бешено колотилось, душа ушла в пятки. Эх, не люблю я эти воздушные приключения! Но что поделаешь, дружба есть дружба и служба есть служба.

– Карл!
– в дверях дома появилась Марийка, легкими шажками сбежала по ступенькам крыльца и молнией метнулась через двор к нам. Обняла барона за плечи, прижала голову к его груди:

– Почему ты не разбудил меня, Карл?

– Я не хотел тревожить твой сон, милая, - барон снял шапку и поцеловал ее в лоб.
– Ты так сладко спала!

– Я не хочу, чтобы ты летел!
– Марийка тихонько всхлипнула.
– Это же опасно!

– Пустяки, родная моя!
– Карл Иероним провел ладонью по ее волосам.
– Мы с Томасом уже дважды путешествовали на пушечных ядрах. И, как видишь, живы и здоровы! А полет на ракетном снаряде даже безопаснее!

Барон еще раз поцеловал ее и легонько отстранил от себя:

– Нам пора, любимая! Не грусти, я скоро вернусь!

Он снова водрузил шапку с дырками на голову и повернулся к нам:

– Карл, Томас, держитесь за сеть!

Я и Гаскойн обеими руками вцепились в края плетеного полотна. Мюнхгаузен тоже ухватился за веревочные ячейки. Затем обернулся к Чебу:

– Сэр Артур, поджигайте фитиль пушечного заряда!

Бледный как свежевыбеленная стена англичанин бросился выполнять распоряжение барона. Марийка сделала несколько шагов в сторону и перекрестила нас.

– Длину фитиля я рассчитал на пятисекундное горение!
– сказал Мюнхгаузен. Голос его был абсолютно спокоен.

– Есть зажигание!
– сообщил Чеб откуда-то из-за пушки.

– Даю обратный отсчет!
– Барон почти кричал.
– Пять, четыре, три, два, один! Старт! Поехали!

Я едва

успел зажмуриться.

6.2

Чудовищный грохот и невиданной силы рывок - словно меня положили спиной на кузнечную наковальню, а по груди ударили доброй сотней огромных молотов. Воздушный поток плотной упругой стеной обрушился на лицо и грудь. С ужасом осознал, что более не ощущаю землю под ногами. Сердце сжалось в комок и даже, наверное, вовсе остановилось. Дышать от волнения я тоже не мог.

– Томас, - донесся откуда-то снизу громкий хохот барона.
– Можешь открыть глаза! Мы летим!

Я распахнул веки. В ослепительно-голубом небе сияло яркое солнце. В пространстве под ногами плавали бело-серые клочки ваты. Между ними просматривалось что-то коричнево-зеленоватое. Как-то сразу понял, что вата - это облака, а в просветах среди них - поля, пустоши, дороги и леса.

– Пушечный заряд выбросил нас в воздух!
– прокричал Карл Иероним.
– Теперь начнут работать ракетные ступени!

Я скосил глаза на хвост нашего летящего в пространстве небес снаряда и охнул - по фитилю, торчащему из металлической воронки, медленно полз яркий огонек. Сейчас рванет!

– В бочонках порох медленного горения!
– Мюнхгаузен словно угадал мои мысли.
– Ускорение будет плавным!

– Хорошо бы, - отозвался Гаскойн. Он висел на сети с другой стороны ракетного снаряда.
– Признаться, Карл, пушечный старт - это не самое приятное, что я испытал в жизни!

"Плавности", однако, не получилось. Нас хорошенько рвануло вперед - хотя, конечно, и не так сильно, как при пушечном выстреле.

– Работает!
– радостно возопил мой друг.
– Поздравляю, господа, мы сейчас совершаем первый в истории человечества ракетный полет в атмосфере!

Оранжево-малиновое пламя с едва слышным шипением огненным факелом било из конического раструба на заднем бочонке. Наш снаряд снова ускорял свое движение над облаками.

Медленно горящий порох полностью выгорел секунд за двадцать. Что-то гулко пыхнуло внутри бочонка, и я увидел, как по торчащему из его верхней крышки фитилю к воронке на втором бочонке споро ползет яркий огонек пламени.

– Сейчас будет зажигание второго двигателя, - прокомментировал барон.

Огонек нырнул в воронку, и парой секунд позже из нее плотной струей рвануло пламя. Огненный факел был такой силы, что ударил в крышку нижнего, уже пустого бочонка и вышиб его из ракетной конструкции прямо в небеса.

– Есть отделение первой ступени!
– весело прокричал Мюнхгаузен.

Я проводил взглядом летевший бочонок. Он, кувыркаясь, падал вниз, на землю.

– Дай Бог, чтобы эта штукенция кому-нибудь на голову не свалилась!
– Я торопливо перекрестился.
– Убьет ведь!