Ранний восход
Шрифт:
Коля хотел было пойти, но Викторин и Женьча сказали, что это будет уж чересчур и как бы девчонки не зазнались.
Тогда Коля придумал неожиданный и хитрый план.
Через минуту о ботик одной из «зеленых» девочек плюхнулся и разлетелся на мелкие белые комочки большой рыхлый снежок, прилетевший со стороны хоккеистов. Сестры собрались уже обидеться и грозно посмотрели в сторону мальчиков. Но тут они заметили, что из развалившегося снежка торчит разлинованная бумажка. Они подняли ее и прочли:
«Кира и Надя, приходите к нам играть, и будем знакомы. Коля, Женя, Викторин».
Издали видно было, что девочки засмеялись. Потом
На бумажке, извлеченной из снежка, на оборотной стороне вернувшейся записки, Коля прочел:
«Мы согласны. Выходите на середину. И мы тоже. Кира, Надя».
Так, не спасовав друг перед другом, не унизив своего достоинства и в то же время выказав взаимно должное уважение, наши хоккеисты и «зеленые» девочки сошлись точно посередине пустыря, где и состоялось знакомство.
И всем было очень хорошо и весело в этот ясный, хваченный морозцем, полный алмазного блеска денек. Играли в снежки уже без записок, строили снежную крепость, катались на санках с горки. Причем Коле вышло кататься вместе с Кирой, и он увидел, что у нее на щеке возле уха маленькая родинка, которой нет у сестры. Впрочем, Коля теперь и так сразу даже издали отличил бы Киру от Нади. Он даже удивился, как это раньше девочки казались ему так схожими между собой. Они были, оказывается, совсем разными. Надя была покрепче и более смелая. А Кира казалась очень застенчивой, краснела так же, как сам Коля, и глаза у нее были внимательные, тихие, не такие, как у быстроглазой хохотушки-сестры.
Горка была не очень большая, но у Коли замирало сердце, когда он, ловко управляя санками, скользил вниз, придерживая за локоть сидящую впереди Киру, почти прижимаясь разгоряченной щекой к зеленой шапочке, из-под которой ветер выбивал каштановые кудряшки, щекотавшие Колин нос. Ах, как хорошо было! Даже когда санки перевернулись, на них наехали другие, все спуталось и полетело кувырком в снег, забивавшийся в глаза, в ноздри, за воротник… Сколько тут было хохота, возни, визга! Впрочем, визжала больше Надюша. Кира лишь вскрикивала слегка и смеялась, закинув голову и тряся колечками волос, с которых сыпался снег.
А потом все, запыхавшиеся, разгоряченные, красные, отправились провожать «зеленых» девочек домой и условились встретиться завтра здесь же. Коля лишь попросил собраться немножечко позднее, так как у него были занятия в студии. Он не сказал, где у него занятия, но выдал Женьча.
— Он ведь у нас художник, без пяти минут Репин, — сказал Женьча.
— Репкин-Морковкин, — сострил Викторин.
Все рассмеялись. А Коля нахмурился и был рад, что в темноте не видно, как он покраснел. Он не обиделся на шутку, но ему просто было неприятно, что сразу заговорили о его самом заветном, очень для него важном, может быть, самом главном теперь в его жизни. Не любил он, когда об этом много
Когда шли обратно, проводив девочек, Женьча спросил:
— Ну как? По-моему, с такими дружить стоит. Тебе, Коля, какая больше?..
— Ну, я как-то, правда, не думал еще. По-моему, обе славные, веселые.
— Нет, я считаю, эта, которая поздоровше. В ней как-то живости больше. Надя, в общем. А уж та больно тихая какая-то. Верно?
— Не знаю, — сказал Коля.
— А по-моему, в обеих ничего интересного нет, — изрек Викторин. — Вот когда я был в эвакуации, у нас там в нашей квартире жила одна балерина. Так вот у нее дочка была…
— Ну ладно, — прервал его Коля, — завтра кому-нибудь доскажешь! Я пошел. Мне заниматься нужно. У меня еще не все уроки сделаны.
— Будь здоров, не кашляй, Морковкин-Репкин! — закричал Викторин. — Беги, а то папочка с мамочкой заругают. Художник! Ты картина, я портрет, ты скотина, а я нет!..
Коля ничего не ответил, скрылся в темноте. Но скоро он услышал за собой быстрые шаги и тут же почувствовал, как кто-то взял его за плечо. Коля оглянулся. Это был Женьча.
— Брось ты, Коля, на него серчать. Он парень ничего, только на язык дурной, — сказал Женьча. — Мы его, если не хочешь, завтра и на пустырь не возьмем. А то еще сморозит чего-нибудь, так уши зачахнут.
— Да ну его! Привадился! Как ты только можешь с ним?.. Грязь он, — проговорил Коля. (А Женьча знал, что это в устах приятеля самое обидное слово.) — И ребята, с которыми он таскается, — это такие все лбы! — добавил Коля.
— А до чего они обе друг на дружку похожи, верно? — продолжал свое Женьча. — Я даже сперва обознался. Мне с горки надо с Надей ехать, а я Киру на санки сажаю! Ну одна в одну!
— Нет… — сказал Коля. — Нет, — повторил он раздумчиво, — ты ошибаешься, Женя. Они разные и даже не очень схожие. Только надо внимательнее посмотреть.
А «зеленые» девочки, прибежав домой, сбросив с себя взмокшие шапочки, отряхнув снег с шубок, кинулись к матери.
— Ой, мамочка, мы с каким мальчиком познакомились… — спешила поделиться Кира.
— Даже с тремя сразу, — перебила Надя.
— У него такие глаза, знаешь, серьезные, совсем почти синие, только немножко голубые.
— И они с ним дружат. Один такой смешной, курчавый. Волосы прямо огонь!
— А он учится рисовать…
— Они недалеко живут, в Плотниковом…
— И мы сговорились — завтра опять будем кататься на санках.
И скоро у бедной мамы все перепуталось: у кого синие глаза, чьи волосы как огонь, кто рисует и где кто живет…
Катались и завтра и послезавтра. Викторин как-то сам поотстал от компании. Оказалось, что все это для него неинтересно и к тому же ему некогда: он готовится к вечеру художественной самодеятельности.
Дружба установилась быстро и прочно.
Узнали фамилию «зеленых» девочек — Суздальцевы. Вместе ходили на утренник в Дом пионеров, обменивались книжками, собирались по вечерам на пустыре. И так уж получалось, что если играли в горелки или разрывушки, то Коля непременно оказывался в паре с Кирой. Или когда вместе с другими ребятами затевали военную игру на пустыре, то всегда Кира попадала в одну партию с Колей… Верная Катюшка носила записочки, так и сновала по переулку, прямо с ног сбилась. А потом раз явилась одна Надя и сообщила, что Кира прийти не может: