Ранняя осень. Книга первая. Изгнанник

Колчигин Константин Владимирович

Уходя, он кивнул подошедшему бортинженеру.

– Как вы думаете, Крон, – тихо сказала Елена. – Может ли быть несчастлив щедро одаренный природой человек?

– Был бы мученик, Эллен, а страдания всегда найдутся, – чуть улыбнулся Крейг. – Вы что, обидели нашего красавца? У него вид как на похоронах.

– Кажется, ему очень плохо, – задумчиво произнесла Елена.

– Ничего, Эллен, мы с вами его быстро расшевелим, только не переживайте.

– А вы не боитесь?

– Конечно, боюсь. Ну, я думаю, вы заступитесь за меня?

– Вы же мужчина, Крон,

а просите защиты у женщины, – рассмеялась Елена.

– Не хочется, Эллен, связываться с человеком, который ударом кулака пробивает двухдюймовую доску, а ребром ладони разбивает камни. Все это я видел собственными глазами. Судя по результату, с Биллом он обошелся очень корректно.

Рано утром Елена и Крейг встретились у стоянки катера. Через несколько минут подошел Клеверов. Неизменно элегантный, чуть бледный после трехчасовой утренней тренировки.

– Чему обязан чести? – с иронией спросил он.

– Вот, решили сопровождать вас, – ответил Крейг.

– Очень снисходительно с вашей стороны, – усмехнулся Клеверов и жестом предложил им занять свои места.

Елена не заставила себя просить дважды, Крейг же не шелохнулся.

– Я хотел спросить у вас, Андрэ, – сказал он. – Вам ни о чем не говорит имя Сеймур Лейк?

Клеверов взглянул на сидевшую в рубке катера Елену. Девушка покачала головой.

– Я услышал его сегодня утром, – продолжал бортинженер. – В разговоре между Вегом и Редли. Речь шла о вас.

– Спасибо, Крон. Теперь сомнений нет… Садитесь же!

– Я буду третьим лишним, – рассмеялся Крейг.

– Скорее, напротив, – чуть улыбнулся и Клеверов. – Тем более, что я не соперник вам…

День прошел незаметно. Клеверов бродил среди скал, поглядывая на наручные анализаторы и делая пометки в электронном блокноте. Елена, следуя за ним, иногда собирала мелких представителей флоры и фауны (из тех, что упустили автоматы). Клеверов был неизменно ровным, внимательным, хотя почти все время молчал, и разговоры их не шли дальше работы. Также прошел и второй день, и еще несколько последующих. Елена стала брать с собой Тера, и щенок теперь не отходил от Клеверова, уже считая его своим хозяином. По утрам девушка старалась не опаздывать, но Андрей неизменно дожидался ее у причала. С удивлением Елена отметила, когда, наконец, стал исчезать ледяной холод в глазах этого человека, что он выглядит порой совсем юным, намного моложе своего ровесника Крейга.

– Вам нравится этот мир? – однажды спросила девушка Клеверова, пытаясь найти тему для разговора.

Молодой человек окинул взглядом суровые безмолвные скалы, обступавшие долину, вгляделся в бездонное темно-синее небо и только тогда посмотрел Елене в глаза.

– В нем есть своя неповторимая красота, – задумчиво произнес он. – Багряные тона – словно свет угасающей зари – источник безотчетной печали. Может быть, здесь как нигде, находясь в одиночестве, человек почувствует ничтожество собственных страстей, и это откроет ему путь к нравственному совершенствованию и познанию самого себя.

– Вы любите одиночество? – решилась спросить Елена.

– Большую

часть детства и почти всю юность я был одинок, – ответил Клеверов, глядя куда-то вдаль. – Хотя всегда рядом были люди. Временами мне казалось, что я наконец вырвался из этого все сжимающегося кольца, но это был лишь самообман, не более. Видимо, одиночество – это скорее свойство натуры, а не среды. Порой в печали мы находим утешение, а в страданиях – горькую радость. Может быть, поэтому не столь уж сложно пренебрегать собственными желаниями.

Он замолчал, продолжая смотреть на далекие остроконечные вершины гор.

– А женщины, Андрей Николаевич? – с болью спросила Князева.

– Неужели они не вносят в вашу жизнь радость и смысл?

– У меня нервная, впечатлительная натура, Лена. Периодически я страдаю головными болями и бессонницей, и то, и другое является следствием общения с людьми. Я мало сплю, мало ем и очень много двигаюсь. Движение – одна из немногих радостей моей жизни.

– Вы не ответили, Андрей Николаевич.

– Просто вы не поняли, Лена. Я нахожу излишним давать подробные объяснения, поскольку вы сами женщина.

– Девушка, – с улыбкой поправила Князева.

– Речь не об этом. Вы прекрасная спутница, пока испытываете четкое желание нравиться. Со временем любые отношения теряют свою привлекательность, и мы уже имеем дело с обнаженной насквозь порочной человеческой натурой.

Несколько минут они молча шли рядом. Елена внимательно посмотрела на собеседника.

– Вы тоже хотите нравиться, Андрей Николаевич. Разве не больше всех вы уделяете внимание своей внешности?

– Конечно, Лена, – чуть улыбнулся Клеверов. – Я жить не могу без поклонения. Отсюда стремление к совершенству и продлению молодости.

– Как собака на сене… Вы не находите это безнравственным?

– Оставим этот разговор, Лена.

Они подошли к катеру. Девушка остановилась у берега, стараясь не смотреть на Клеверова.

– Отойдите от воды, Лена, – вдруг резко сказал он.

Елена вздрогнула, но тут же отшатнулась, увидев как беззвучно вспенилась вода. Клеверов сильно толкнул девушку, она упала, ударилась и, приподнявшись, увидела, как молодой человек, стоя над ней, стрелял по каким-то рвущимся на берег шипящим коричневым клочьям. Мощные световые импульсы расплавили породу, от жара с треском стали раскалываться камни, закипела вода, потом наступила тишина. Клеверов вложил пистолет в кобуру и помог подняться Князевой.

– Простите мою бесцеремонность.

– Вы очень обходительны, – все же улыбнулась девушка.

IV

На рассвете Вейчл, взяв с собой Крейга и Хорнера, полетел на одной из двух исправных машин вглубь материка. Через десять минут полета, когда внизу показались первые долины с буйной растительностью, двигатели начали давать перебои. Вейчл принял решение вернуться на станцию. Поворот не удался, и ракетоплан совершил вынужденную посадку среди скал. На связи сидел Рагнер, он и принял первое сообщение с потерпевшей аварию машины.