Ранняя смерть
Шрифт:
Соберись с мыслями!
Кэтлин оставалось только одно: продолжать свой путь в надежде, что ей встретится кто-то, кто не ставит себе целью надеть на нее наручники.
Никто так и не встретился. Опустилась непроглядная тьма. Вдруг она и впрямь ходила по кругу? В сумерки уже нельзя было ориентироваться по солнцу. Или пока солнце было у нее за спиной, она неверно выбрала направление? Она думала, что бежит на северо-восток. Сестра в больнице сказала, что на северо-востоке находится Лох-Катрин, и местность вокруг него была ей знакома. Но может
Ты прошла между обоими озерами!
Нет, ведь где-то ей должна была попасться на пути дорога.
Вот же дорога!
Настоящая дорога. Кэтлин мысленно поклялась себе, что если она когда-нибудь благополучно отсюда выберется, то ее главным хобби станет география. Как определить, что ты заблудилась?
А как можно заблудиться, если у тебя впереди нет определенной цели?
Тоже правда! Но вот же перед тобой дорога! И куда-нибудь она должна привести. Все это только вопрос времени.
И вопрос того, где проходит болевой порог.
Если она сейчас снимет сапог, то снова его уже ни за что не наденет. Щиколотка распухнет и станет в пять раз толще прежнего. Во всяком случае, так под сказывало ощущение. О сломанной кисти она уже и не думала. Рваная рана на голове давно перестала болеть. Вся боль, которую способен был ощущать организм, собралась в щиколотке.
Как ее угораздило влипнуть в такую историю? Она только хотела стать свободной. Найти хорошую работу, симпатичную квартиру, новых друзей. Всего-навсего. И уж никак не хотела того, что случилось.
До кромешной тьмы оставались какие-то минуты. Кэтлин поковыляла вперед, пошатываясь и спотыкаясь, так как не видела, что у нее под ногами.
Только не падать в обморок!
Это ни в коем случае. Но разве не чудесно было бы просто заснуть? Не чувствовать боли, не мерзнуть. И о чем только она думала, выходя вчера из дома в узкой юбке и тоненькой водолазке? Она думала: наконец-то у меня интересная деловая встреча. Я еду в Эдинбург. Там меня ждут люди, которые хотят со мной поговорить, для которых я что-то значу. Она думала: я хочу хорошо выглядеть, элегантно, но не слишком. Деловой стиль, но не слишком строгий. Женственно, но не вызывающе.
Как она выглядит теперь? Сапожки исцарапаны и заляпаны грязью. Юбка помята, как и пальто, промокшая одежда даже еще до конца не высохла. На лице зашитая рана. Повязка на правой руке вся перепачкалась и наполовину размоталась. Тот, кто ее подберет, подумает, что она сбежала откуда-то, где держат ненормальных. Впрочем, отчасти так оно и есть. Но, по крайней мере, не из психиатрического отделения. Пока еще нет.
Ей послышалось гудение мотора. Некоторое время оно усиливалось, затем опять затихло вдали. Снова гудение, в той же стороне, что и прежде. Шум мотора. Где-то проезжают машины. Она остановилась и прислушалась.
Друг или недруг?
Если недруг, я побегу от него и через пять шагов упаду от боли в обморок, подумала она. Но я побегу.
Машина очень медленно приближалась, подпрыгивая на колдобинах.
Друг или недруг?
Кэтлин спряталась, пригнувшись за кустом. Только когда автомобиль с ней поравнялся, она увидела, что это не патрульная машина. Она заспешила, чтобы поскорей вернуться на дорогу, и похромала по ней за машиной.
— Стойте! Остановитесь! Стоп!
И машина остановилась. Не выключая двигателя, водитель высунулся в окно.
Кэтлин проглотила комок.
Как выглядела машина, которая поджидала тебя на дороге?
В точности так же, как эта, подумала Кэтлин. А может быть, и не так. Тоже темная и тоже лимузин.
— Ау, где вы? — позвал мужчина, лица которого нельзя было различить. А он ее видит, ее освещают красные огни.
— Я здесь, — откликнулась она.
— Я вас не задел?
Водитель уже бежал к ней. Она отпрянула и хотела бежать.
Недруг!
Но бежать не смогла. От боли у нее подкосились ноги. Громко хрустнув, порвалась связка. Она упала наземь.
Он склонился над ней, поддержал, поднял.
Встав, она рванулась прочь, но он ее удержал.
— Одного раза вам мало? Если желаете, могу вас вырубить, не сходя с места, чтобы уж вам не тратить сил на поиски кого-нибудь, кто захочет вас пристукнуть. И потом, может быть, хватит уже царапаться!
Доктор Бальфур стиснул ее локоть железной хваткой.
— Как это вы сумели оттуда удрать? Риз же приставил к вашим дверям констебля.
— Пожарная сигнализация, — пробормотала Кэтлин, пытаясь выровнять дыхание.
— Пожарная сигнализация! И наш бравый полицейский поспешил унести ноги, даже не поглядев, что с вами?
Он держал ее так крепко, что она едва могла шевельнуться. Поскольку у нее была только одна здоровая рука, она волей-неволей отказалась от попыток вырваться.
— Я заперла его в своем гардеробе, — созналась она.
— Ни за что не поверю, — сказал доктор Бальфур. — И каким же образом вы ухитрились?
— Мне холодно.
— Ладно. Тогда давайте пойдем ко мне в машину. Сумочка при вас? Мне показалось, вы что-то выронили. Ага, вот она. Я ее подниму. А вы стойте на месте, чтобы я мог вас видеть.
Он старался не поворачиваться к ней спиной. Вероятно, из страха, как бы она на него не напала.
Она бы и рада, да не могла.
Он довел ее до машины и усадил на переднее сиденье. Вернувшись за руль, он спросил ее:
— Куда вы собирались направиться?
— В аэропорт. На вокзал. Все равно куда. Мне в Лондон.