Рантье

Миловзоров Борис

– Ой, а там впереди Кремль?

– Точно! Сейчас мы поставим машину на парковку и начнём пешую прогулку.

В конце Тверской улицы Буряков резко свернул вправо, нырнув в крутой извилистый спуск. Машина громко заскрипела шинами по гладкому бетону, Настя заахала, что стены слишком узкие и смешно закрывала глаза ладошками, Лев Михайлович улыбался. Припарковав автомобиль, они поднялись на лифте, сияющем зеркалами и полированными панелями красного дерева, и вышли в шикарный мраморно-монументальный холл. Он своей роскошью ввёл Анастасию в ступор, так что Бурякову пришлось взять её за руку, чтобы провести от лифта до выхода на улицу. Женские пальцы доверчиво утонули в его ладони, безжалостно растапливая его возвращающееся умиротворение.

Буряков так явственно почувствовал это, что пройдя через вращающиеся двери на улицу, поспешно отпустил Настину руку и едва сдержал позыв вытереть свою ладонь платком, настолько нестерпимым казался жар от уже ушедших прикосновений. Анастасия ничего не заметила, она с интересом рассматривала молодого человека в зелёном пальто с позументами у дверей.

– Лев Михайлович, почему швейцар такой молодой?
– шёпотом спросила она.

– Что, седых бакенбардов не хватает?
– улыбнулся Буряков, он уже пришёл в себя и теперь с недоумением припоминал свои странные ощущения.

Манежную площадь они обошли, постоянно проталкиваясь через потоки праздных людей, постояли у засыпанных снегом фонтанов, полюбовались разноцветьем огней, но когда вышли за её пределы, оба облегчённо выдохнули. Дальше началась Красная площадь, Собор Василия Блаженного, Мавзолей. Настя так простодушно наслаждалась тем, что видела, что не любоваться ею было невозможно. Её синие глаза, и без того огромные, становились ещё больше и Лев Михайлович с ужасом думал о том, что тонет в них и всячески сопротивлялся этому. Мысленно он начинал вспоминать, сколько ещё оставалось дней до возвращения Варвары и Серафима, намечать день посещения нотариуса. Становилось легче, но ненадолго. К тому же, когда они по его предложению, направились через Александровский сад к Троицкой башне, Настя взяла Бурякова под руку и тесно прижавшись к нему, увлечённо защебетала что-то о невероятной мощи и красоте Кремля, о том, что он ещё краше, чем она представляла. Буряков был вынужден сдаться перед обаянием Анастасии и, послушно следовать рядом.

– Лев Михайлович!
– Настя тряхнула Бурякова за руку.

– Что?
– тот виновато улыбнулся.

– Лев Михайлович, вы о чём-то задумались?

– Не знаю, - пожал он плечами, - просто на Москву вашими глазами, Анастасия, смотрю.

– Ой, как красиво вы сейчас меня назвали!

– Разве вас не так зовут?

– Так, да не так, - засмеялась она.
– В школе дети и родители меня зовут Анастасия Сергеевна, коллеги - Настя, а директриса - просто Сергеева.

– Не уважает?
– оскорбился за Настю Буряков.

– Нет, она тётка хорошая, просто грубая, со всеми так разговаривает. Зато, какая она химичка! Она и меня учила, только тогда завучем была.

– Удивительно, как ваша жизнь складывается, - покачал головой Буряков.

– Почему удивительно?

– Вы ведь и родились в Омске?

– Да, - гордо подтвердила Настя.
– У меня и родители из Омской области.

– Учились в омской школе, закончили омский пединститут...

– Педуниверситет, - поправила Анастасия.

– Вот именно, - согласился Буряков, - и затем пришли работать в ту же школу, в которой учились!

– Да, но что в этом удивительного?

– Сейчас объясню, только ещё один вопрос: вы живёте в том же доме, где родились?

– Нет, через два года после окончания университета наш дом снесли и дали нам квартиру, а на месте нашего посёлка построили "Долину нищих".

– Что построили?
– переспросил Буряков.

– Долину нищих, - усмехнулась Настя, - тех нищих, у которых дома похожи, извините, Лев Михайлович, на ваш.

– Неужели все с бассейнами?

– Вряд ли, - смешно нахмурила бровки Настя, - думаю не все.

Они засмеялись.

– Ладно, не будем развивать классовый раздор, хорошо?

– Хорошо, - весело кивнула Настя.

Буряков вдруг подумал,

что любой москвич в подобных обстоятельствах о бассейнах не говорил бы, а уж если бы заговорил, то со злостью. "Как же отличается провинция от социально-развращённой московской публики!" - подумал он. Они пошли дальше, беззаботно болтая о пустяках, потом купили билеты и вошли внутрь Кремля. Они долго бродили там, Анастасия перебегала от одного исторического экспоната к другому и всё просила её фотографировать. Она была счастлива и с восторгом мечтала, как будет показывать ученикам фотографии и рассказывать им о посещении столицы. Перекусив в кафе, они потом поплутали по переулкам и вернулись к автостоянке. Когда двинулись в обратный путь, на улице уже стемнело, уставшая молодая женщина задремала и чему-то улыбалась во сне. Буряков поглядывал на её красивое лицо и сожалел, что не догадался спросить, про её семейную жизнь. И сразу после этих мыслей яростно осуждал своё любопытство, говорил себе, что ни к чему ему знать замужем она или нет, что на старости лет ему только не хватало вновь подпасть под женские чары. Но в глубине души он осознавал, что Анастасия не пользуется чарами и именно она та самая.... "Стоп!" - безуспешно тормозил Буряков себя и начинал злиться, потом неизбежно скользил взглядом по лицу Насти, и в голове начиналось всё сначала. Он, например, представил, что везёт свою супругу домой со спектакля.... "Стоп!" - вновь мысленно приказывал себе Лев Михайлович.

– Кстати, - подумал он, - надо будет сводить её в театр, да и по Москве ещё побродить.

На душе потеплело, жизнь приобрела приятный ориентир.

В понедельник за завтраком он пробовал шутить с Анастасией, но та вновь стала чопорно-холодной. На удивлённый вопрос Бурякова, почему она такая серьёзная, она коротко ответила: "Я на работе". Сначала Лев Михайлович хотел обидеться, но поглощая овсяную кашу, решил, что Настя ведёт себя правильно. Он мысленно прикидывал, куда они вместе могут поехать и вдруг внутренне похолодел: "Что если Настя откажется от поездок в Москву среди недели?!
– подумалось ему.
– Вот это будет сюрприз! Надо что-то придумать".

– Анастасия, спасибо, очень вкусно.

– На здоровье, Лев Михайлович.

– Анастасия, - обратился к ней Буряков, промокнув салфеткой губы, - у вас когда рабочий день заканчивается?

– Вечером, после ужина. А что?
– насторожилась Настя.

– Ничего особенного, просто я хотел объявить вам, что в свободное от работы время бассейн в вашем распоряжении.

Сердито нахмуренные брови молодой женщины медленно выпрямились и, не останавливаясь, поползли вверх.

– В каком смысле?

– В прямом, - улыбнулся Буряков, - одеваете купальник и плаваете.

– Но я не взяла купальник, - глаза Насти стали печальными.

– Да?!
– Буряков почесал затылок, изображая мыслительный процесс.
– Скажите, Настя, вам Варвара оставляла список необходимых покупок?

– Да, вот он, в столе, - Анастасия вытащила листок.

– Ну-ка, - Буряков взял список в руки.
– Ого, сколько всего нужно!
– он строго посмотрел на Анастасию.
– Собирайтесь, Настя, срочно едем в магазин.

– Хорошо, - кивнула она.

– Там и купальник себе подберёте.

– Что?!

Но он её уже не слушал, из-за двери до Насти донеслось: "Через полчаса - в гараже!".

Они благополучно съездили в торговый центр, накупили продуктов, потом Анастасия купила себе купальник, категорически отказавшись, чтобы его оплатил Буряков. Он не стал настаивать, для него главное было, чтобы она привыкла к его обществу. Лев Михайлович обречённо понял, что ему приятно быть рядом с Настей и это есть его внутреннее поражение и что сил сопротивляться, больше нет. В конце концов, как в Интернете по этому поводу пишут: "Кто я такой чтобы себе в чем-то отказывать?".