Рантье

Миловзоров Борис

Он шёл по своему обычному маршруту, и ему почему-то было радостно на душе.

Насупило время отъезда. Пока Настя обнималась с плачущей Варварой, Серафим загрузил в багажник Нивы два тяжёлых чемодана и закурил. Подошёл Буряков, постоял возле, потом прошёл к Насте, которая испуганно смотрела на него своими огромными заплаканными глазами.

– Вот, пришёл вас проводить, Анастасия Сергеевна.

– Спасибо, Лев Михайлович, - она улыбнулась.
– Прощайте, нам пора.

– Счастливо добраться.

Хлопнули дверцы, заурчал мотор, машина выехала за ворота, внутри

Бурякова что-то оборвалось, стало невыносимо тоскливо. Варвара хотела ему что-то сказать, но он быстро буркнул ей "спокойной ночи" и торопливо скрылся в доме. Не мог он сейчас говорить даже с добродушной Варварой.

Ночью ему приснилась Ерёмина. В тюремно-полосатой хламиде она появилась из темноты рядом с бассейном, в котором он плавал. Заметив её, Буряков испугался и судорожно рванулся прочь во внезапно вязкой воде. Ерёмина наклонилась, виновато улыбнулась и кинула в воду красную коробочку, потом выпрямилась, безмолвно и призывно смотря на него. Буряков с усилием отвернулся и увидел на дне красное пятно. Он знал, что в коробочке лежит подаренное им кольцо и теперь он должен был решить: нырять или не нырять? Внезапно у правого уха раздался тихий шёпот Насти: "Лев Михайлович, оставьте, это обман!". Буряков оглянулся, сзади никого не было, он повернулся к Ерёминой, но та уже таяла и лицо её было обезображено злым оскалом.

Буряков проснулся в поту, взглянул на часы: почти семь. Сон не выходил из головы, не желал исчезать бесследным видением. "Настя ведь сейчас едет в поезде!" - осенило его. Буряков засуетился, быстро оделся и помчался в кабинет. Включив компьютер, он нетерпеливо барабанил пальцами по столешнице, пока тот грузился.

– Так, - шептал он, поглядывая то на часы, то на экран монитора, - она сейчас подъезжает к городку Галич в Костромской области.
– Лев Михайлович откинулся в кресле и подумал: - Интересно, спит Настя или в окно смотрит?

Сердце защемило невосполнимой потерей, он даже вскрикнул, перед глазами мелькнул оскал Ерёминой из сна и спасительный шепот за правым плечом. Буряков внезапно понял, что ему делать. Его пальцы забегали по клавиатуре.

– Самолёты на среду?
– говорил он сам собой.
– Есть! Бронируем!
– Буряков задумчиво потёр подбородок.
– Гостиница? Нет, не хочу, на месте разберусь.

Буряков стал энергичным и внутренне спокойным. Теперь, когда решение было принято, душа расслабилась, а тело жаждало действий, поэтому он немедля спустился в подвал к своим железкам. Полчаса изнурительных упражнений, потом душ. Плавать Лев Михайлович не стал, лишь заскочил в бассейн на минутку, чтобы убедиться, что на дне нет красной коробочки.

После кофе на скорую руку Буряков позвонил отцу Сергию и напросился на встречу. Тот повздыхал, но не отказал: "Ладно, запоминай адрес". По пути Лев Михайлович вовремя вспомнил, что у отца Сергия пятеро детей, поэтому заехал в торговый центр и набрал сладостей к чаю, всяких игрушек, книжек на разные возраста и ещё альбомов, красок, фломастеров, карандашей.

Батюшка жил недалеко от поселка, в котором стоял храм на окраине маленькой деревни. Буряков подъехал к длинному темному от времени бараку с большими окнами, перед чуть покосившимся крылечком стояла машина отца Сергия. Буряков прихватил пакеты с покупками и направился к дому. Словно приветствуя его прибытие, из крайнего окна

зазвучало фортепиано, видимо, один из отпрысков батюшки отрабатывал урок. Буряков удивлённо покачал головой, молодец отец Сергий, всё успевает! Старые доски заскрипели под ногами, вот и звонок.

Дверь открыл хозяин дома в подряснике и с крестом на груди, из-за его спины пахнуло печным теплом и запахом свежего хлеба.

– Входи, Лев, - батюшка посторонился, пропуская Бурякова с объёмными пакетами.

– Вот, отец Сергий, я гостинцы привёз. Здесь для детей всякая всячина, а здесь сладости.

– Спасибо, от подарков не откажемся. Матушка!
– громко крикнул священник.

– Да, батюшка, - в прихожую заглянула супруга священника с младенцем на руках.
– Здравствуйте, - сказала она, увидев Бурякова.

– Матушка, ты должна помнить Льва Михайловича.

– Помню, помню.

– Проводи его на кухню и прими гостинцы, - батюшка повернулся к Бурякову.
– Мы уж с твоего позволения сами детей одарим от твоего имени, хорошо?

– Конечно, - Буряков огляделся.
– Я вот только разуюсь.

– Не надо, Лев, на улице снег чистый, оботри вот о тряпицу.

Буряков с облегчением сдал пакеты матушке и вслед за отцом Сергием прошёл в его кабинет, который мало чем отличался от любого другого кабинета: письменный стол с компьютером, книжный шкаф, забитый книгами, разве что в углу иконы и ладанка. Батюшка вошёл, перекрестился, Буряков поторопился сделать то же самое, затем они сели друг против друга.

– Ты уж извини, Лев, к детям не поведу, они уроки делают, а чаю мы и здесь попьём.

– Да, никаких проблем, - закивал Буряков.

– Так что у тебя стряслось?

– Большой у вас дом, - неожиданно для себя спросил Буряков.

– Да, - улыбнулся священник, - это бывшая школа, она давно пустая стояла, вот мне её по многодетности приход и определил. Так ты всё ж рассказывай.

– Я, отец Сергий, венчаться надумал.

– Чего?!
– изумился батюшка.
– Ты же едва от женитьбы спасся?

– Да, верно, и, наверное, со стороны это выглядит смешно, но сейчас всё другое, это не страсть, - Буряков замолчал.

– Так что же?

– Не знаю.

Буряков помолчал и начал говорить. Он рассказал о том, как появилась Настя, как они вместе гуляли по Москве, о чём разговаривали и ещё больше о том, о чём умалчивали не сговариваясь. Он говорил долго, за это время матушка принесла поднос с чаем и пирогами, а он говорил и говорил, наконец, остановился передохнуть.

– Чай остыл, - сказал батюшка.

– Да, остыл, - кивнул Буряков.

– Настя это та, с которой ты на причастие приезжал?

– Она.

– Хорошая женщина, но, как и ты, церковью пренебрегает.

– Виноваты, батюшка, так уж жизнь наша сложилась.

– Бог простит.

Они помолчали.

– Так чего ты от меня ждёшь?

– Благословения.

– На что?

– Настя сейчас в поезде едет, я хочу на самолёте её опередить и встретить в Омске.

– Эффектно, - усмехнулся отец Сергий.
– Прямо принц на белом коне! Разве ж устоит одинокая женщина?!
– голос священника загудел суровыми нотками, Буряков сжался.
– А ты подумал, что венчание это не ЗАГС?! Это навсегда, понимаешь, по гроб жизни! Ты уверен, что она согласна?