Рапсодия гнева
Шрифт:
– Завтра в тринадцать часов на Пожарова панихида. Хоронить будут, скорее всего, на «пятом». Тебя сегодня ждать?
– Не знаю… Можно я сам отойду, а? Что-то не на шутку меня прихватило, веришь?
– Я понимаю. Ты будешь там?
– Да. Кстати, а что с тем полковником?
– Ничего. Бронированный «хаммер» прошел через «фольксваген» как сквозь масло, подлетел от удара, несколько раз перевернулся и стал на колеса. Больше по телику ничего не сказали.
– Водителя хоть арестовали?
– Американского? –
– Сомневаюсь, – с нарастающим гневом процедил сквозь зубы Фролов. – Всему всегда есть конец. Безнаказанности тоже. Должен быть, по крайней мере. Ладно, я пойду, хорошо? Ты не обижайся, что я пропадаю. Ну… Какие-то трудные дни. Надо их пережить, вот и все.
– Я понимаю, – тихо сказала Марина.
Саша знал, что она действительно понимает.
Трубка щелчком придавила рычаг, ветер свистнул в разбитых стеклах телефонной будки.
Теперь надо точно решить, что делать.
Душа болела, словно изрезанная осколком стекла, лоб над бровями свело в напряжении. И все же Саша, отойдя от телефонной будки, улыбнулся. Через силу, но так было нужно.
– Поработаем, братишка, – подмигнул он хмурым набегающим тучам. – Только теперь никаких мин. А тебе оттуда корректировать будет сподручней. Веришь?
В эту ночь Японец не спал, много курил, то и дело поглядывал из-за занавески на пристройку, в которой разместилась Таня. Джек общался с мокрицами в телефонном колодце, а Саша сидел в сарае и набивал патронташ.
Девять здоровенных хищных патронов. Пламя керосинки плясало на латунных боках гильз, отсвечивало в зеркалах капсюлей. Фролов аккуратно обтер их ветошью – и так не снайперские, надо бережно обращаться. Баланс, конечно, хреновый, прецессия чудовищная, но стандартных все равно не достать. В голову с двух километров не стрельнешь, но это просто нужно учитывать.
Постоянно думалось об Андрее. Красная кровь, красный лоскут флажка, маки… Саша осторожно вложил первый патрон в патронташ.
Ощущение чужого присутствия всколыхнуло сердце двумя неровными ударами, Фролов привычно прислушался, по шагам сразу узнал Японца.
– Носит нелегкая… – тихо шепнул в полутьме.
Пришлось поставить винтовку патронташем к стене, остальные патроны в карман – штаны оттопырились несоразмерно. Саша прикрыл все это выправленной рубашкой и стал ждать, когда скрипнет дверь.
– Чистишь? – с порога спросил Японец.
– Шел бы спать… – Саша выглядел темным силуэтом на фоне дров. – Чего колобродишь?
– Поговорить надо.
– Нашел время…
– Ну не спится…
Японец присел на корточки и глянул в жаркое керосиновое пламя. За подкопченным стеклом
– Прости, командир… – неуверенно вымолвил он.
Фролов удивленно поднял брови. Такое обращение он слышал от Женьки впервые.
– У меня что-то крышу совсем сорвало… – вздохнул Японец. – Извини. Сильно был на идиота похож?
– Сильно, – коротко ответил Саша.
Он никак не мог понять, что все это значит.
– Ладно, не грузись. – Фролов подавил в себе беспокойство, вызванное непониманием. – Говори, чего принесло?
– Я про юсовцев… – сказал Японец, в его голосе не осталось и следа неуверенности. – Ты ведь не просто так Обманщика чистишь, да? Я же знаю, мне Джек сказал, что у тебя друг погиб. Собрался мочить виноватых?
– Сопли утри, потом суй нос в чужие дела.
Видно было, что Женька обиделся, но за лицом следил, будто ничего не случилось.
– Я сегодня весь вечер думал, – спокойно продолжил он. – Про Алекса, вообще про юсовцев, про Таню. Я не знаю, что делать.
– Зато я знаю. – Саша начал терять терпение. – Иди спать.
– Не могу. И хватит меня чморить… Достал уже, командир, честное слово. Я действительно хочу разобраться. С одной стороны, американцы ведут себя как последние твари, их надо бы вырезать под корень, но с другой… Саша, мы ведь тогда ничем не станем от них отличаться. Это будет тоже самое, только наоборот. Посмотри сам – десантников пригласила Украина, это их внутреннее дело, а ты собираешься лезть в него своим… рылом.
Женька поднял взгляд в ожидании хлесткого слова, может, даже удара. Саша сидел неподвижно.
– Ты становишься как юсовец, – переведя дух, добавил Японец. – Если что не по-твоему, сразу карать. Только они карали Югославию с высоты двадцати километров, а ты с дистанции в два километра. Какая разница? Главное – с недостижимых позиций.
– Значит, им можно, а мне нельзя? – кривовато усмехнулся Фролов.
Пламя керосинки плясало на лицах, делая черты особенно жесткими.
– Тогда за что ты собираешься в них стрелять? Мстить за друга? Так это случайность, авария. Они не убивали его. Может, даже он сам хотел убить американского офицера. Вот если бы навстречу несся не «хаммер», а наша машина, он бы пошел на таран?
– Пошел бы, – уверенно напрягся Фролов. – Я его слишком хорошо знаю. За детей бы подставился независимо ни от чего. Просто он чувствовал, знал, что что-то случится. И виной будут именно юсовцы. Так и вышло. Да и не случайность это! Если бы америкосы не наглели везде, куда суются, ничего бы такого не случилось. На дорогу перед автобусами мог выехать и наш пьяный, и неумелый солдат из соседней части. Но все-таки выехал именно юсовец. По-другому и быть не могло! Из всего многообразия зла всегда выпирает самое злое.