Рапсодия под солнцем

МайГрид Нален

— Я его искал. Шел на запах персиков, но так и не нашел. Отнесешь меня?

Разворачиваю Ниррая к себе и поднимаю на руки, тут же срываясь на бег. Даже не думаю спрашивать, зачем нам туда, просто мчусь на пределе возможностей. Ведь я всегда хочу быть с ним рядом, и не имеет значения где — там или тут.

В ночи каждый шатер подсвечен цветными, тускловатыми лампами, создавая некую ауру загадочности. Повсюду ощущаются людские запахи, и голод напоминает о себе с новой силой, но я игнорирую его, потому что сейчас самое важное (и куда важнее моей жажды) — Ниррай. Заношу драгоценный груз в свободный шатер и опускаю на подушки. Ниррай берет планшет

и делает заказ — два ужина «для настроения». Я в выборе никак не участвую — мне все равно на еду, по крайней мере вот такую — человеческую. В десяти метрах от нас тот, чья кровь пахнет красной рыбой на свежей, теплой булке со слегка подтаявшим сливочным маслом. В попытке абстрагироваться медленно дышу ртом.

В ожидании заказа оглядываю себя и теряю короткий смешок. Н-да, видок «сказочный»: футболка Ниррая отчаянно тесна в груди, рукав порван, шорты покрыты коркой грязи и пыли. Кто посмотрит, наверняка подумает, что я сюда прямиком со свалки явился.

— В детстве мама говорила, что любовь — это самое прекрасное, что можно испытать, — шепчу, сам не понимая для чего. — Она оказалась права. И пусть не всегда всё так, как нам бы хотелось, пускай иногда кажется, что все летит в тартарары, но я счастлив, что я нашел тебя. Ну или ты меня. Ты же мне тогда ногу зажал своей тачкой. Эффектное знакомство вышло.

Ниррай хмурится, пытаясь вычленить в памяти этот момент, но нужное воспоминание никак не находится, поэтому я поясняю:

— Я был в кофейне, когда ты в нее въехал пиздецки пьяным. Еще и кофе затребовал, наглая царская моська. Прям выбесил лучами похуя и алкогольным амбре… Скажи кто тогда, что именно ты и станешь для меня самым важным человеком на свете — ни за что б не поверил. А ведь всё могло сложиться иначе… Я б не познакомился с Муром и не влез в твой дом… Хорошо, что все случилось так, как случилось!..

Тяну его руку к себе и оставляю поцелуй на запястье. Я правда рад, что узнал его, и что теперь он тот, кого я так сильно люблю и боюсь потерять.

— А ты меня заинтересовал. Потом разочаровал. А затем шокировал своим напором.

Ниррай заваливается на меня, прижимаясь, и так хорошо с ним, что даже голод утих. Обнимаю, целуя мягкие пряди на макушке — всего мгновение — и говорю:

— Меня аж вымораживало, что ты такой похуист. Каждая твоя эмоция была для меня как… награда. Хотя тогда, у океана, когда ты испугался, мне и самому стало не по себе. Наверное, тогда я и понял, что хочу тебя оберегать. Прости мне мои косяки, царевич. Их много и, по-любому, и в будущем их не избежать, но я хочу, чтобы ты знал — я буду стараться, чтобы у нас все было хорошо. Потому что и правда очень тебя люблю. И хочу, чтобы ты был счастлив.

Ниррай плотнее ко мне прижимается, и мы замираем в ожидании официанта. Когда мальчишка в шароварах заходит, я веду носом — соленые огурцы и картошка, — но даже не рыпаюсь в его сторону. Потом, все потом.

Ниррай просит включить музыку, что паренек и делает, прежде сгрузив поднос на низкий столик перед нами. Затем он удаляется, Ниррай встает и тянет меня за руку, поднимая. Под медленный, струящийся мотив мы танцуем, обнимая друг друга. Мне так хорошо с ним. Как я мог надумать такие ужасные глупости?.. Ведь и ему со мной… так же. Иначе быть не может — я чувствую!

А спустя несколько минут, когда заиграла новая, но такая же чувственная, тягучая мелодия, Ниррай отстраняется и оседает на одно колено, а я совсем перестаю дышать, потому что это то самое, чего я, остолоп, так

и не сделал.

— Я люблю тебя. Давай проведем вместе вечность? — предлагает он, и я опускаюсь к нему на ковер, чтобы ответить уже тут, смотря в самые любимые глаза в мире.

— Давай. — Улыбаюсь и вытягиваю из кармана пакет с нашими браслетами. — Я тоже тебя люблю, царевич мой.

Мы помогаем друг другу застегнуть «узы Гименея», и я утягиваю Ниррая в поцелуй. Счастье моё!

Эпилог

Ирсан

Год спустя…

— Тс-с, смотри, что нашел! — Пихаю в бок Аша и протягиваю ему «шалашик» ладоней, в котором затаилась красивая, яркая бабочка. Я не ловил — сама прилетела, вот и прикрыл второй рукой, чтоб не упорхнула до того, как смогу порадовать столь редкой красотой своего парня.

Разглядев яркие крылышки, Аш улыбается, и все, мне уже не интересно насекомое — я залип на самой красивой в мире улыбке. А он ладони мои разводит и, сверкая глазами, наблюдает за «побегом».

— Красивая.

— Ты красивее… — возражаю я. Закладывающий уши гонг прерывает наше уединение, и я, опомнившись, оборачиваюсь. Уединением это, конечно, назвать может лишь моя больная фантазия, так как мы посреди толпы. Такое ощущение, что тут не только весь город собрался, но и как минимум три соседние области. Может, и преувеличиваю, но чувство именно такое! Так как Ниррай выразил желание устроить свадебные торжества на лоне природы, его папаше пришлось нанять бригаду, чтобы установить платформу для зрителей и теперь хоровод из стульев протянулся до горизонта. Даже я, со своим неплохим зрением, не могу разглядеть лиц тех, кто сидит в задних рядах. Готов поклясться, что Ниррай не общается и с десятой частью приглашенных. И если раньше я ещё сомневался, то теперь, прожив с ним бок о бок больше года, уверен на все сто. Ну и зачем их всех нужно было звать?!

Но что бы я там себе ни думал, лезть с советами не собирался, поэтому имеем то, что имеем: мы с Ашем в новеньких лазурных костюмах, пошитых на заказ ради этого масштабного мероприятия, стоим в ВИП-зоне, в паре метрах от алтаря, и любуемся, как непонятные карапузики-«купидончики» в белых туниках бегут по красной дорожке, осыпая ее (до чего ж банально-то!) красными лепестками. Хоть убейте, но суть задумки посыпать красное красным до меня никак не доходит, но, опять же, свадьба не моя, не мне и судить.

Тут грянул свадебный марш, что несколько приглушило шум от стрекочущих квадрокоптеров с камерами, и вот наконец наступает момент из-за которого мы все тут и собрались: с двух, построенных специально ради этого события, лестниц спускаются виновники торжества. Ниррай в белом костюме — причем ткань, пронизанная бликующими серебристыми нитями, придает особой торжественности — смотрится реально царевичем, разве что короны не хватает. А вот Аман — в точно таком же костюме! — кажется потерянным. Преодолевая ступеньку за ступенькой, он все больше и больше бледнеет, и мне хочется крикнуть что-то типа: «Эй! Чувак! Расслабься, это ж твой день!» Меж тем женихи спускаются на помост, Ниррай сразу берет Амана за руку, и тот в момент успокаивается. Будто какой выключатель — раз! — и из потерянного, бледного парня он перевоплощается в собранного, статного мужчину с самым счастливым взглядом на этой планете. Ниррай же, как был расслабленным, так и остался, будто ничего интересного тут и не происходит. Разве что глаза блестят слишком ярко, да в уголках губ притаилась улыбка.