Рапсодия под солнцем
Шрифт:
А «самочка» меня уже по животу гладит и поцелуями на шею переходит, пока я медленно отпиваю кровь из бокала. Абсолютно случайно в донорский центр на днях пришел парень, чья кровь пахнет виски. И да настало мое счастье! Донор получил тройную выплату и намек, что если ещё придет, ему это очень и очень неплохо окупится. Как пить что-то, что едой пахнет, я так и не понял. Можно, конечно, но в чем прикол? Теперь вот хорошо. Вкусно.
— Я тут думал, — протягиваю, немного разомлев от ласки. — И так и не пришел ни к чему. Так что
Аман замирает, даже целовать перестает, из-за чего я оборачиваюсь удивленно. И лицо у него… и потрясенное донельзя, и испуганное… будто я предложил на ужин зажарить его ногу на вертеле.
— Что? Так понимаю, судя по реакции, отрицательно?
— Подожди. Я не очень понял вопрос. Тебя люди на острове напрягают или ты хочешь вытолкнуть меня в толпу людей?
— Аман, ты когда меня слушать научишься? Праздничный вечер. Люди. Алкоголь. Музыка. Ты же ходил раньше в клуб, я тебя там видел!
— Эм… Ну да, ходил. Музыку желательно потише, но, в принципе, нормально отношусь. Ни на кого не бросаюсь.
— И как часто для тебя было бы комфортно показываться в таких местах?
— Даже не думай меня каждую ночь таскать по клубам. Нет, я могу. Я с тобой всё могу, царевич. Но мне больше по душе, когда мы одни. Если выбирать между «побыть дома» и «пойти в громыхалку» я, естественно, выберу дом, хотя тут тоже бывает шумно. Ну, а если… выбора не будет, то пойду, куда скажешь.
Он снова утыкается в мою шею, целуя, а я вздыхаю.
— Я не спрашивал, что ты можешь, я спросил, как часто для тебя это будет комфортно. На самом деле я просто думал… Не знаю. Был вчера в городе, пообщался с народом и понял, что чёт совсем далеко от тусовки ушел. Будто они все из какого-то другого мира, хотя ещё недавно все хорошо было. Не то чтобы мне было особо весело с ними общаться, но терпимо. А общаться по-любому надо, ведь если опрокину бизнес отца, он после смерти меня икать беспрерывно заставит. Уверен, он сможет. Хотя… он же тело себе уже купил. Короче, я не о том. Я подумал, что мог бы им всем сказать, что у меня появился мужчина, типа объявить, что я с кем-то встречаюсь. Это не особо важно, но, думаю, так бы многие вопросы снялись.
— Если тебе нужно с кем-то общаться, то можно соблюдать необходимый минимум. И естественно, ты можешь объявить об этом. Я вообще-то мужем тебе стать собираюсь. Надеюсь, в этом столетии.
— Но тогда тебе придется со мной иногда выбираться в город. Если тебе это напряжно, можно заявить, что ты сумасшедший учёный и социофоб. Прикинь, какие интересные будут заголовки в новостях?
Аман опять прерывается и смотрит на меня хмуро, даже брови сдвигает и говорит серьезно:
— Я сейчас укушу тебя за левую ягодицу.
И под одеяло лезет, выполнять угрозу. Разом допиваю кровь, впихиваю бокал на полку в изголовье и переворачиваюсь, пряча зад от клыкастого
— Эй, а чего левую? Правая чем лучше? И вообще, если так хочешь, я скажу всем, что ты душа компании и обожаешь тусовки!
Аман под мой хохот резко задирает мне ноги и с нежностью всё-таки прикусывает — сначала одну ягодицу, потом другую. Внутренний хищник ворчит недовольно, но я шлю его куда подальше. Уж как общаться с нашей «самочкой» я сам как-нибудь разберусь.
— Я буду с тобой выбираться в город, — заявляет довольный Аман, выныривая из-под одеяла, а я улыбаюсь от предвкушения, какой фурор его убийственный взгляд на народ произведет.
— А ещё я твоим «кошакам» драным работу нашел. Ждал, пока помиритесь.
— Какую? — Аман так воодушевился, что даже на «драных» не фыркнул. А какие они ещё, если дерут друг друга сутками? Весь дом их мартовские вопли слышит.
— Подробности я тебе все равно не расскажу, это не та информация, которую можно распространять. Но, скажем так… сильные мира сего никак этот мир не поделят, хоть это и не особо афишируется. Ну и им не помешают особые порученцы. Если проще — верха интересует промышленный шпионаж. Думаю, «дабл-М» зайдет. И драйв, и экстрим, и вроде как при деле. Ну и при бабле.
— Отлично, — выдает довольно и, скинув на фиг одеяло, на меня взбирается, седлая, ещё и руки мои своими закрывает, будто боится, что я сбежать вздумаю. — Им точно не помешает чем-нибудь заняться…
И чмокает меня звонко в нос, ещё и посмеивается. А чего смешного-то? Пацаны реально, в прямом смысле этого слова, от скуки на стенку лезут.
— Ты, кстати, в курсе, что хищника раздражает вот такое вот отношение ко мне? — намекаю, бровь выгибая для пущего эффекта.
— Я три недели этого ждал, теперь его очередь.
— А то, что я вообще-то всю жизнь себя активом считал, и хищник это явно у меня перенял, тебя ни капли не смущает?
— Не особо. Стонешь ты точно не от горя или отвращения, так что все норм.
— Ой, зато ты-то прям весь исстрадался, бедолажка. Так коробит ножки раздвигать?
— Я не против раздвигать перед тобой ножки, но мне еще и очень нравится раздвигать твои. Дай восполню-то эти три недели. Я весь исскучался.
— Во-о-от, а говоришь — объединись с хищником. Объединимся, и не видать тебе актива как своих ушей!
— Эх. Придется посетить сайт интим-магазина. Куплю себе «попку» и буду с ней забавляться, когда припрёт.
— Я те куплю! — рычу, да так, что грудной рык громогласно на всю комнату резонирует и, с силой сжав Амана, резко нас местами меняю, нависая над ним: — Только попробуй!
А он лыбится счастливо, чем выбешивает ещё больше! Чувствую, как из меня рвется что-то, но я так разозлился, что даже рад этому, принимая с восторгом. Ногти удлиняются, превращаясь в когти, и я, уже не думая, в его шею клыками вцепляюсь. Мое!