Рапсодия в тумане
Шрифт:
— У нас нет возврата, — уточняет он, веселя меня этим. Кто-то реально может захотеть вернуть чай?!
— Даже и не думал, — говорю и протягиваю правое запястье с тонким браслетом, прикладывая его к терминалу.
— С собой или тут? — он улыбается, не так натянуто, как вначале, но все еще не совсем искренне. Ничего, это можно исправить.
— Тут. Я же хочу тебя послушать.
Ароматы кофейни приятны: зерновой кофе, что недавно размолот, ваниль, корица, а в холодильнике сливки
Мальчишка кивает и принимается за приготовление чая, а я присаживаюсь на барный стул и разглядываю плакат на стене. Там, под стеклом, некогда известная группа БИ-2: красный фон, черные костюмы. Под песенку «Скользкие улицы» складывается ощущение, что я собрался на их концерт и сижу, жду своей очереди где-то в холле.
— Если подать в обычном чайнике, вы все увидите. Можно налить в стаканчик на вынос? — спрашивает бариста, возвращая внимание на себя.
— Можно, — разрешаю я, не сообщая, что уже и так знаю, что он для меня приготовил.
— Тогда, ваше имя.
— Аман.
Мальчишка пишет имя и ставит стаканчик передо мной. Даже крышкой закрыл, чтобы я не подглядел. Он ставит локти на стойку и укладывает подбородок в чашу ладоней, в ожидании замирая. Линзы совсем не скрывают его любопытства.
Я делаю глоток и довольно протягиваю: «м-м-м», после чего отпиваю еще и, нарочито задумчиво говорю:
— Черный чай с медом, апельсином и корицей, — делаю еще глоток и добавляю: — А также тут гвоздика, кардамон и бадьян. Интересное сочетание.
— Если заменить чай вином, получится глинтвейн. Мой любимый рецепт, — он улыбается, на этот раз по-настоящему, искренне, что меня радует. Я хотел увидеть что-то настоящее, живое. И, отлипнув от стойки, говорит: — Браво. Откуда такие познания? Работали ранее с чаем?
— Нет. Моя профессия очень далека от чая и каких бы то ни было напитков. Просто хорошо развиты вкусовые и обонятельные рецепторы. А теперь расскажи мне, сладкий, что-нибудь о себе.
— Что именно было бы вам интересно?
Хм-м… Я думал, он сам решит это, но раз меня спрашивают, то могу выбрать. Обычно люди, когда их просишь рассказать о себе, либо не говорят ничего путного, либо начинают расхваливать свои «добродетели», которые даже не всегда имеются. Последнее особенно печалит, потому что никакой искренности в том нет.
На вид мальчишке около двадцати, явно не больше, значит, спокойно можно брать возраст до восемнадцати лет. Поэтому я задаю свой вопрос:
— С чем у тебя ассоциируются твои шестнадцать?
— С фотоаппаратом. Я тогда смог себе купить именно тот, о котором мечтал, он до сих пор со мной. Пожалуй, лучший мой год.
Даже и не знаю как реагировать на такое.
— Так ты фотограф? А какого стиля придерживаешься?
— Я бариста, — с улыбкой говорит мальчишка. — Но коплю на колледж, хочу пойти на криминальную журналистику, вот и учился делать движущиеся кадры. С людьми получается, с трупами не очень, у меня, к сожалению, их нет, зато есть… ой ! Извините, мне явно не стоит болтать с гостями.
И, стушевавшись, хватает тряпку, чтобы начать усердно натирать и так чистую стойку. Забавный.
— Очень печально. А то, если б мы говорили, я бы сказал, что могу тебе с этим помочь.
Подобных связей у меня не имеется, но помочь и вправду могу.
— Найти труп? — он пораженно распахивает глаза, но через мгновение в них уже пылает надежда. А вот последнее удивляет. Очень интересный мальчик.
— Можно и найти, а можно забраться в морг, — пожимаю плечами и отпиваю чуть остывший чай.
— Не думаю, что воровать людей, хоть и мертвых, хорошая идея. Мне бы бесхозного… — вздыхает и принимается стаканы протирать, меня этим развеселив.
— Где же ты хранить его будешь, сладенький? За ним уход нужен. Не проще ли посещать морг?
Я чувствую очень знакомый запах — солоноватый, как морской бриз, и овевает свободой. И он все ближе и ближе.
— Хранить — не проблема, а вот находить время, чтобы на другую часть города в морг ездить — да. Но, так явно лучше, чем вообще без. У вас там знакомые?
— Нет, но я могу договориться…
Дверь позади открывается и заходит вчерашний рыжий похититель янтаря. Пират одноглазый.
— Раф, с собой, без имени, — говорит он с порога, на что мальчишка-бариста очи к потолку закатывает, но заказ делать начинает. А я оборачиваюсь и, заглянув в ярко, даже неестественно-зеленый глаз, что расширяется при виде меня, усмехаюсь.
— Ты, — коротко утверждает.
И для чего это было сказано? Я должен подтвердить или отнекиваться? Какая глупость. И так же все яснее ясного.
Отворачиваюсь от пирата и смотрю на татуированные руки, что ловко и быстро делают раф.
Рыжий, вместо того, чтобы просто дождаться свой кофе или вообще уйти, садится рядом на соседний барный стул и пялится. Ему понравилось, что ли? Или это шок? Так и хочется удлинить клыки и улыбнуться, пусть это и совсем какая-то глупая шутка. Но я этого не делаю, чтобы не напугать мальчишку, что мечтает о собственном трупе.
На стойку опускается стаканчик с рафом, но пират его не берет, вместо этого спрашивая у меня: