Расчищая путь пехоте
Шрифт:
В батарее капитана П. И. Бакина, в которой служил Моисеев, как правило, не было задержек и поломок тракторов по вине трактористов-механиков. Умели они экономить и горючее. Еще бы, Сталинграду была дорога каждая канистра...
Вечерами степь горько пахла полынью. Со стороны Дона тянуло неприятной сыростью. Вдали, за холмами и взгорками, то и дело взлетали белые немецкие ракеты, освещая передний край. С севера и юга доносились раскаты артиллерийской канонады. Защитники Сталинграда на ближних и дальних подступах к нему и в самом городе стойко отражали бесчисленные атаки вражеских дивизий.
Личный состав полка понимал
Много внимания уделялось работе фронтовых агитаторов. Комиссар полка Горошко призывал их вести активную работу с каждым бойцом, группой бойцов, а главным образом - в орудийных расчетах и отделениях спецподразделений. Агитаторы так и поступали. Они воевали рядом со своими товарищами, были в курсе событий и со званием дела разъясняли бойцам обстановку, отвечали на злободневные вопросы фронтовой жизни, увлекали людей не только вдохновенным словом, но и личным примером.
Так, комсомолец Иманс Ишанбеков - агитатор 1-й батареи - вдвоем с наводчиком Сизовым в одном из боев уничтожили до 50 гитлеровцев и станковый пулемет с прислугой. А дело было так.
Батарею атаковали около сотни прорвавшихся в глубину нашей обороны немецких пехотинцев. На позиции густо рвались вражеские мины. Появились убитые и раненые. В расчете орудия, в котором Ишанбеков был заряжающим, осталось всего двое: он да его товарищ, наводчик Сизов, который прибыл в батарею совсем недавно из стрелкового подразделения. Видя, что Сизов замешкался, Ишанбеков крикнул ему:
– Наводи! Мы с тобой еще повоюем!
Сизов кинулся к панораме, взялся за маховики вертикального и горизонтального наведения. Орудие ожило. Первый же снаряд разорвался в середине цепи наступающих гитлеровцев. Подоспевшие пехотинцы отбросили вражеских автоматчиков.
О стойкости и самообладании агитатора комсомольца Ишанбекова писали в боевом листке, о нем с восхищением рассказывал своим товарищам Сизов. Весть о подвиге двух артиллеристов облетела в тот же день все подразделения полка. Это была самая лучшая форма агитации.
С каждым днем полк все чаще привлекался командованием к выполнению сложных задач. Где-то в конце сентября начальник артиллерии армии вызвал меня па свой командный пункт и сказал:
– Вот что, Жагала, ваши артиллеристы уже достаточно возмужали, прилично стреляют, умеют маневрировать огнем. Так что и задания вам будут теперь усложняться. Сейчас ставлю полку задачу покончить с немецким бронепоездом, который досаждает нашей матушке-пехоте.
Я знал этот бронепоезд. Он состоял из бронированного паровоза, трех бронеплощадок для стрельбы по наземным и одной - по воздушным и наземным целям, каждая трех-, четырехорудийного состава. Бронепоезд курсировал в каких-нибудь 6-7 километрах от огневых позиций полка, почти параллельно линии фронта по железнодорожной ветке Гумрак - Самофаловка. Эта ветка проходила но балкам и высотам, скрывавшим ее от нас.
Наблюдая за бронепоездом, я убеждался,
За день до получения задачи от начальника артиллерии армии мы с комиссаром Горошко и начальником штаба Кудрявцевым сами попали под огневой налет, произведенный бронепоездом с открытой позиции по району наблюдательных пунктов поддерживаемой нами стрелковой дивизии.
Бронепоезд выполз из-за высоты Длинная, остановился и мгновенно дал залп из всех своих орудий, в том число и зенитных. Нам показалось, что земля сдвинулась с места. Довольно крепкий блиндаж в несколько накатов командира стрелковой дивизии, где находились и мы, заскрипел всеми своими бревнами, с потолка, посыпался песок.
Мы с Кудрявцевым обратили внимание на одно обстоятельство: остановка бронепоезда была настолько кратковременной, что ни разведать, ни подготовить данные для стрельбы по цели, а тем более отстреляться за такое короткое время не смог бы ни один, даже самый опытный офицер-артиллерист.
Это свидетельствовало о том, что точка, с которой велся огонь, была привязана заблаговременно, заранее были подготовлены и исходные данные, причем, видимо, на полной топографической основе.
На следующий день мы получили задачу уничтожить бронепоезд и разрешение израсходовать на ее выполнение 60 выстрелов. Стрельбу я решил произвести силами одного дивизиона. Двенадцать 152-миллиметровых гаубиц-пушек, каждый снаряд которых весит около трех пудов и имеет огромную разрушительную силу, вполне могли подавить такую цель. Выполнить эту задачу я приказал 1-му дивизиону капитана Н. Г. Посохина.
Прежде всего Николай Григорьевич организовал тщательное наблюдение за режимом боевой работы вражеской цели. В течение светлой части суток он вместе со своими разведчиками точно установил точки, с которых бронепоезд вел огонь, пристрелял вблизи них два репера, [Репер (в артиллерии) специально избранная в районе целей вспомогательная точка, по которой ведется пристрелка орудий с последующим переносом огня для поражения цели. Пристрелка по реперу применяется, когда она непосредственно по цели невозможна (например, по ненаблюдаемым целям) или, как в данном случае, когда необходимо обеспечить внезапность поражения.] произвел перерасчет данных для переноса огня по этим точкам.
Бронепоезд - цель широкая. Поэтому Посохин рассчитал и построил веер по ее ширине с таким расчетом, чтобы в первую очередь были поражены бронированный паровоз и бронеплощадки по обеим его сторонам (спереди и сзади). Когда все данные были собраны и несколько раз проверены, командир дивизиона провел тренировку и только после этого доложил о готовности к выполнению поставленной задачи.
Утром следующего дня я сидел у стереотрубы на наблюдательном пункте и с нетерпением ждал появления бронепоезда. Телефонисты потихоньку скороговоркой проверяли связь. Все были начеку, каждый делал свое дело, а цель не появлялась. Напряжение на НП и огневых позициях росло.