Расеянство
Шрифт:
–Я думаю, что знаю причину случившегося.
–Игнац, причина случившегося стара как мир…
–Послушайте меня. Вчера Вам ассистировал Хоффман, так?
–Ну да, он часто мне ассистирует. Он опытный хирург и…
–Часто или всегда?
–Часто.
–И как часто после этого умирают роженицы?
Коллечка побелел, когда до него дошел смысл вопроса молодого коллеги.
–Вы хотите сказать?..
–Именно это я и хочу сказать. Подняться из прозекторской, оторваться от трупа – и сразу приблизиться к роженице. Это ли не нарушение клятвы Гиппократа?
–Но мы не можем обвинять
–Доказательства будут.
Утром Земмельвайс запросил у ординатора протоколы операций, в которых Коллечке ассистировал Хоффман. Затем сравнил их с историями болезней тех, кто был на столе в те дни – выжила только удивительно жизнестойкая фрау Хельринг. Как видно, ее слова о Боге помогли ей, и Всевышний не оставил сиротой ее ребенка, что запросто могло случиться с легкой руки доктора Хоффмана.
Спустя пару дней о своем наблюдении Земмельвайс решился сообщить Клейну, но, как порядочный человек, решил сначала ввести в курс дела самого Хоффмана. Он спустился в прозекторскую.
Там был накрыт стол, многие коллеги стояли здесь, выпивали и закусывали. Земмельвайс не поверил своим глазам – здесь же стоял Коллечка, держа в руках бокал шампанского и закуски.
–Игнац, прошу Вас! Вы, верно, на знали, у доктора Хоффмана сегодня день рождения!
Земмельвайс увлек коллегу в сторону.
–Что Вы здесь делаете?
–Я же говорю…
–Это я понял. А как же санитария? Здесь же, простите, трупы вскрывают…
–Пустое, стол продезинфицирован.
–Только руки не промыты.
–О чем Вы?
–Руки доктора Хоффмана не в микробах от трупа, а в крови фрау Ранч и еще десятков матерей!
Земмельвайс круто развернулся и покинул пиршество. Коллечка, тяжело вздохнув, посмотрел ему вслед и подумал только, что с таким напором он долго здесь не продержится.
Игнац летел по коридорам больницы с твердым намерением вывалить доктору Клейну сейчас же все на-гора, когда вдруг налетел на санитарку, несшую в руках кувшин с водой и судно. От удара при столкновении кувшин выскочил из ее рук и разбился, облив новый костюм Земмельвайса. В таком виде показываться главному врачу было нельзя, и вскоре выяснилось, что не было бы счастья, да несчастье помогло…
–Извините ради Бога.
–Да что мне твои извинения, – ворчала старая санитарка. – Кто теперь убирать это все будет? – Она еще не знала в лицо молодого доктора, да если бы и знала, то вряд ли разговаривала бы иначе, но Земмельвайса сейчас занимало не это. Она произнесла ключевую для него фразу – кто будет все это убирать? Он совершил значительную научную находку – но как это исправит положение? Как изменить ситуацию с сепсисом?
Он вернулся в свой кабинет и принялся штудировать учебники по первой помощи и вирусологии. В голове крутился один-единственный вопрос: каким универсальным средством избавить рожениц от мук послеродовой горячки? Даже если завтра доктора Хоффмана отставят, а прозекторскую вовсе закроют в этой клинике, то изменится ли ситуация? Что будет, если не прозектор, а профессиональный хирург станет ассистировать Коллечке? Где гарантия, что заразу не внесет он? Мыслями он новь вернулся к вопросу фрау Хельринг: что если тот же хирург придет на работу из гаштета, с улицы? В чем суть проблемы?
Земмельвайс
3.Эпидемия
Грустный идет Моисей Самуилович на работу. Невесело ему. Первый блин комом. Только попытался зарекомендоваться на новом месте должным образом, как натолкнулся на чиновничий произвол. Ну что же это такое? Повесил нос Моисей Самуилович, призадумался.
Красивая рыжая деваха только и подняла ему настроение. Как ждала, как знала, что именно этой дорогой пойдет молодой доктор – специально что ли дожидалась его у старой скамейки возле больничного сада?
–Привет, – уже несколько дней как взяла она быка за рога, перейдя с ним на «ты». Да и он вроде особо не сопротивлялся, так даже проще.
–Привет.
–Чего загрустил?
–Да все то же…
–Из-за забегаловок этих, что ли? Фи, тоже мне, нашел, из-за чего переживать. Там правда был рассадник один, ну не из-за тебя, так по другой причине закрыли бы, давно следовало. Там же одни БОМЖи отирались!
–Да не в этом дело. Я сообщил об угрозе общественному здоровью, а никто и в ус не дует.
–Послушай, – Катя уж и придвинулась к нему поближе, и за руку взяла – ну, чтобы доверительнее слова ее звучали, чтоб из ушей прямо в сердце шли, – этому обществу глубоко плевать на свое здоровье и свою жизнь уже давно. С тех самых пор, как несколько лет назад Белый дом расстреляли… Тебе одному больше всех надо! Пора думать по-новому…
–А воспитывали меня по-старому, – не унимается Мойша. – Чтобы о других сперва, а потом уж о себе…
Ласково посмотрела Катя на Мойшу – упертый ей достался паренек. Однако сразу же подумала она, таким и должен быть настоящий мужчина. Пусть таким и остается до поры. А там – перевоспитаю. Улыбнулась. А руку все ж не отпускает. Так и ведет до самой больницы. И ему вроде как по дороге светлее стало, надежнее, спокойнее. Только вот у входа расцепиться все же пришлось – мало ли чего больные могли подумать.
Как раз в канун праздновали день рождения Виктора Акимова. Пользуясь временным отсутствием больных, решил Мойша навестить своего нового товарища на рабочем месте.
А у того все кипело – одна операция за другой, сложно было застать его в ординаторской без дела сидящим. Не отрывался от производственного процесса молодой доктор, все горело в руках.
–Что у тебя за ажиотаж с утра? – спрашивал Мойша.
–Да черт знает что. Третий бомж уже поступает с признаками отравления алкоголем.
–Вот те раз. Каким?
–А ты не понимаешь? Боярышником!
–Что за напасть? А раньше такого не было?
–В том-то и дело, что нет. Раньше они спокойно столовались в тех забегаловках, ну… ты понял, в каких. Там наливали дешевую водку. Хреновая конечно, в рот взять нельзя, а все же акцизами облагается, и за качеством администрацию следить заставляли. Ну, одним словом, не сдохнешь. А сейчас…