Раскаты грома (И грянул гром) (Другой перевод)

Смит Уилбур

Минуту, две минуты стоял он так, а юноша смотрел на него со смесью тревоги и удивления.

Неожиданно у груди Шона хлопнул вырвавшийся болотный газ, и корова сдвинулась с места. Ее спина поднималась из воды вначале медленно, неохотно, потом быстрее, и наконец с оглушительным чмоканьем и вздохом грязь сдалась, и Шон распрямился, держа коровьи ноги над водой. Корова устало лежала на боку.

– Дьявольщина! – с нескрываемым восторгом выдохнул молодой человек. Несколько мгновений корова лежала неподвижно,

потом поняла, что ноги свободны, и забилась, пытаясь вырваться.

– Держи голову! – закричал Шон и отошел в сторону, чтобы схватить животное за хвост и не дать ему встать.

Когда корова успокоилась, он снова потащил ее, пятясь к твердой земле. Туша, как сани, легко скользила по ковру грязи и примятого тростника, пока не оказалась на твердом грунте.

Шон отскочил. Корова встала, постояла минутку и побрела к деревьям.

Шон и его сын стояли рядом, тяжело дыша, грязные, все еще по щиколотку в грязи, и смотрели, как уходит корова.

– Спасибо, сэр. Без вас я не справился бы.

Это обращение глубоко тронуло Шона.

– Нужны были мы оба, – сказал он. – Как тебя зовут?

– Кортни, сэр. Майкл Кортни.

Он протянул руку.

– Рад познакомиться, Майк.

Шон пожал его руку.

– Я вас знаю, сэр? Я уверен, что видел вас раньше. Это меня беспокоит.

– Не думаю.

Шон с трудом старался не выдать своих чувств ни голосом, ни выражением лица.

– Я... я почел бы за честь узнать ваше имя.

Какая-то странная застенчивость охватила обоих.

«Что ему сказать? – думал Шон. – Я не должен, не могу сказать ему правду».

– Бог мой, какая грязь! – рассмеялся он. – От нас несет, словно мы уже десять дней мертвы.

Майкл, казалось, впервые заметил в каком они виде.

– Ма накричит себе грыжу, когда меня увидит. – Он тоже засмеялся и сказал: – Идемте в дом. Это недалеко отсюда. Перекусите с нами, вымоетесь, а слуги вычистят ваше платье.

– Нет. – Шон покачал головой. – Мне надо возвращаться в Ледибург.

– Пожалуйста. Я хочу, чтобы вы познакомились с моей матерью. Отца сейчас нет, он на войне. Ну пожалуйста, пойдемте со мной.

«Я ему действительно нужен». Шон с теплым чувством глядел в глаза сына, с трудом сдерживая переживания; его лицо покраснело от удовольствия.

– Майк, – начал он и остановился в поисках нужных слов. – Сейчас положение несколько затруднительное. Я не могу принять твое предложение. Но я был бы рад увидеть тебя снова и надеюсь, мы еще встретимся. Давай погодим.

– О!

Майкл не пытался скрыть разочарования.

– Ну я хоть провожу вас до моста.

– Хорошо.

Шон рубашкой обтер грязь, а Майкл тем временем отвязывал лошадей.

Они ехали вначале молча все из той же странной застенчивости. Потом заговорили,

и очень скоро барьеры между ними рухнули. С гордостью, нелепой в таком положении, Шон отметил быстроту ума Майкла, свободу выражений, необычную для столь молодого человека, зрелость взглядов.

Они говорили о Тёнис-краале.

– Это хорошая ферма. – В голосе Майкла звучала гордость. – Моя семья владеет ею с 1867 года.

– Но у вас не очень много скота, – заметил Шон.

– Па не везло. Приключилась чума, но мы оправимся. Вот увидите. – Он немного помолчал, потом продолжил: – Па на самом деле не скотовод. Вместо того чтобы вкладывать деньги в скот, он покупает лошадей. Вроде Красавицы. – Он потрепал по шее свою великолепную золотистую кобылу.

– Я пытался с ним спорить, но... – Тут юноша сообразил, что близок к предательству, быстро спохватился и торопливо сказал: – Не поймите меня неверно, мой отец человек необычный. Сейчас он в армейском штабе, полковник и один из самых близких к генералу Буллеру людей. Он кавалер Креста Виктории за храбрость и получил орден «За выдающиеся заслуги» за то, что делает сейчас.

«Да, – думал Шон. – Я тоже защищал Гарри; часто защищал, особенно в твоем возрасте».

Он понимающе изменил предмет разговора.

Заговорили о будущем.

– Значит, ты хочешь быть фермером?

– Я люблю эти места. Я здесь родился. Для меня это не просто земля и дом. Это часть традиции, к которой я принадлежу. Она создана людьми, которыми я горжусь. После па только я смогу ее продолжить. И я не подведу. Но...

Они добрались до подъема над дорогой, и Майкл остановился и посмотрел на Шона, как бы решая, сколько он может сказать этому незнакомцу.

– Но... – мягко подтолкнул его Шон. Майкл еще несколько мгновений смотрел на него, пытаясь правильно оценить: он был убежден, что может доверять ему больше, чем любому человеку на земле. Ему казалось, что он всю жизнь знает этого человека и между ними есть что-то очень прочное, очень хорошее и почти осязаемое.

– Но, – вернулся он к разговору, – это не все. Мне мало только земли и скота. Это трудно объяснить. Мой дед был великим человеком; он занимался не только скотом, но и людьми. Он... вы понимаете меня, верно?

– Думаю, да, – кивнул Шон. – Ты хотел бы занять свое место в общей системе вещей.

– Да, именно так. Я бы хотел решать не только, когда отбраковывать скот, когда клеймить и где ставить новый чан.

– И что ж ты собираешься делать?

– Ну, я учусь в Кейптаунском университете. На третьем курсе. К Рождеству получу диплом.

– И что потом?

– Не знаю, но что-нибудь найду. – Майкл улыбнулся. – Сначала мне многому нужно научиться. Иногда меня пугает, сколько нужно узнать.