Раскаты
Шрифт:
– Замечательно,– от радости Марков осушил свой бокал до дна и закурил.– Учитывая, как долго я над ней корпел, как много сил приложил, распутывая клубок истории, предлагаю вам за нее тридцатку.
– Очень смешно,– сказал Журов. Филев вяло похлопал и добавил:
– Присоединяюсь.
– Ну, господа,– смущенно улыбаясь, сказал Марков.– Вы же сами оценили труд и стиль…
– Стиль дрянной, бульварный,– проговорил Филев.– Десять, и не больше.
– Ох,– Марков взял листки и собрался встать, как вдруг Журов подал голос:
– Пятнадцать.
– Пятнадцать?–
– Почему же? Просто напился,– Журов широко улыбнулся, но выглядел вполне серьезным.– Она тебе понравилась, Филев? Вижу по глазам, что понравилась. Не бойся – ее сначала в моих Хрониках отпечатают, а потом я продам ее тебе в Альманах. За двадцать пять.
– Ты с ума сошел…– зашептал Филев.– Точно, сумасшедший…
– И ты ее купишь, как миленький,– продолжая улыбаться, сказал Журов.– Как бы ты сейчас не кривлялся – я вижу, ты ее купишь…
– Антон, я дам тридцать,– обратился Филев к Маркову.– Давай сюда статью.
Глаза Маркова блеснули от радости – ровно столько, сколько хотел выручить! Он уже отдал было листки в руки Филеву, но вдруг остановился:
– Подожди.
– Что такое?– Филев почти взвыл от нетерпения.– Больше не дам! Никто не даст!
– Да дело не в этом. Твой Альманах когда выходит?
– В конце декабря, а что?
Марков положил статью перед Журовым:
– Пятнадцать, здесь и сейчас. Можешь даже имя свое поставить, мне плевать.
– Без проблем,– Журов полез за бумажником.
– Что?!– вскричал Филев.– Почему?!
– Статья должна выйти завтра, а не в декабре,– пояснил Марков.– Понимаешь, Филев? Это горячий материал, и его должны читать сейчас, а не в конце года.
– Наш человек,– Журов передал деньги и пожал руку.– Понимает, о чем говорит.
Марков спрятал помятые, свежезаработанные купюры в карман и пошел к стойке, заказать еще два бокала. Когда он вернулся к столу, Журова уже не было.
– Пошел отсыпаться,– сказал Волчков.– Завтра с утра хочет в редакцию зайти с твоей статьей. Да и мне уже пора, наверное… Фонвизин ждать не будет, чтоб он сдох…
Он неспешно поднялся и, аккуратно переставляя нетрезвые ноги, направился к выходу.
– Дурак ты, Антон,– обиженно проговорил Филев. Вместо ответа Марков придвинул ему один из бокалов.
Марков покинул пивную только под утро. Пьяно шатаясь, дошел до соседнего дома. В нем, на последнем этаже, он за сущие гроши снимал жилье – крохотную, грязную комнату.
– Надо было все-таки Филеву статью продать,– прямо в одежде, не разуваясь, Марков рухнул на кровать. Та жалобно скрипнула, словно попросила обращаться с ней аккуратнее. Скинув с себя стоптанные ботинки, Марков перевернулся на бок и немедленно заснул.
Тем же утром хмурый и совершенно
– Вот,– он кинул перед редактором измятую пачку листов.– Накидал вам материал на сегодняшний выпуск. Пойду теперь домой, спать. До вечера не ждите…
3
В самый близкий и тесный круг общения Маслова, помимо его собственной жены с детьми и овдовевшего отца, входил его бывший однокурсник Семен Викторович Камский. Масловы и Камские тесно сплелись между собой семейными корнями – жена Маслова приходилась Семену Викторовичу родной сестрой. Вторая его сестра, помолвленная с братом Маслова, терпеливо дожидалась, когда он вместе со Второй эскадрой вернется с войны…
Между Масловыми и Камскими завелась традиция – раз в неделю, поочередно, приходить друг к другу в гости на семейный ужин. Проводить ужин в этот раз досталось Масловым. К этому небольшому, но все-таки важному событию Масловы готовились очень старательно – в комнатах провели тщательную уборку, отмыли и отчистили весь хрусталь; а повару, готовившему изысканные блюда, выписали двух помощников из злосчастной «Астории».
Камский и его супруга прибыли на полчаса раньше – мужчинам, как и женщинам, хотелось поговорить о своих, важных только им самим делах. Но когда объявили к ужину, семейства бросили разрозненные разговоры, чинно и скромно прошли в столовую, занимая положенные им места.
Отец Маслова, Геннадий Кириллович, занял место во главе стола. Справа и слева от него устроились сын и его друг – два старых, хитрых приятеля. Жены сели друг с дружкой, словно сестры; а дети Маслова (Камские жили пока бездетно) спрятались в дальнем конце стола, вместе с сестрой Камского.
Первые полчаса хозяева и гости провели в молчаливом поедании блюд. Когда их желудки стали заполняться, а дети начали капризничать, Маслов повелел вынести десерты и заодно отвести близнецов в детскую. Услышав про десерт, дети мгновенно затихли. Прислуга поднесла каждому по бокалу тирамису.
– Невероятно!– покачав головой, сказала жена Камского.– Такое же воздушное, как в Астории…
– Вот только в Астории они жадничают со сливками, Евгения Афанасьевна,– вежливо улыбаясь, ответил Маслов.– Наш повар готовит исключительно для нас, и никогда не жалеет ингредиентов.
– Хочу сказать, друг мой,– отпив шампанского, заметил Камский.– Твой ужин прошел на славу. Я даже не знаю, чем ответить тебе в следующий раз.
– Спроси, что полегче,– предложил Маслов.
За столом прокатился сдержанный смех. Маслов, излучая в этот вечер само очарование, был в отличном настроении духа – его ужин удавался даже лучше, чем он ожидал! Правда, пара мелочей его портили – немного переохлажденное шампанское и скучное лицо сестры Камского, которое за весь вечер не озарилось улыбкой. Он решил исправить эту оплошность.