Раскаянье дьявола

Гранхус Фруде

— Как мы знаем, в подобных делах… — Гюру мельком взглянула на Рино, подчеркивая, что то, что она собиралась сказать, предназначалось и для него. — Преступник либо действует спонтанно, либо долго выслеживает жертву. По словам матери, Ида часто тут играла…

— Да, я говорил с матерью. О том, что девочка в основном гуляла одна. Детям нужно общаться с ровесниками.

— То есть, возможно, преступник знал, что она часто гуляет одна. Если похищение было спланировано заранее, он должен был какое-то время за ней следить. Подумайте, пожалуйста, не замечали ли вы за

последние несколько недель что-нибудь такое, что в свете случившегося показалось бы подозрительным? Например, кто-то рыбачил на камнях? Кто-то такой, у кого, возможно, были совсем иные намерения?

Абрахамсен вздохнул.

— Извините… — проговорил он.

— Вы отвели мать домой…

— После того как позвонил вам.

— Она не говорила и не делала ничего странного?

Было похоже, что Абрахамсена удивила сама постановка вопроса.

— Она была в шоке, разумеется, и постоянно звала дочь.

— Но ничего необычного вы не заметили?

Абрахамсен пожал плечами.

— Тогда, пожалуй, на сегодня мы закончим. — Гюру закрыла блокнот, как бы подразумевая, что у Рино вопросов нет.

— Единственное, что показалось странным, так это то, что она принялась спокойно поливать цветы всего через полчаса после того, как рыдала от отчаянья у меня на руках.

— Первая поисковая команда ничего не нашла. — Гюру только что поговорила с водолазами. Они с Рино вернулись в участок и пытались собрать воедино впечатления и факты. Одна группа обходила побережье, с минуты на минуту должны были поступить результаты предварительного опроса соседей.

Сообщения о розыске были направлены во все аэропорты, на все корабли, пристани и паромы, все уходящие на юг от Будё поезда перед отправлением осматривали.

— Если Ида пропала примерно в два часа дня, у него фора в три с половиной часа.

— Тридцать миль машиной, если хорошенько выжимать газ. — Гюру Хаммер хорошо считала в уме, но мыслили они одинаково — конечно, преступник увез девочку на автомобиле.

— Божий дар… — Рино покачал головой.

— Да, мне это тоже не нравится, но нельзя поддаваться эмоциям.

Рино напрягся. Ему показалось, или в ее голосе прозвучала надменность?

— Я подумал о том, что станет с Ребеккой Халворсен, если дочь не вернется во вторник.

Гюру пожала плечами:

— Проповедники Судного дня обычно просто переносят дату конца света, когда их пророчество не сбывается.

— Но как ей удалось заменить полнейшее отчаянье на улыбку всего за четверть часа?!

— У каждого своя стратегия выживания.

Рино понимал, что стоящая перед ними задача абсолютно безнадежна, если только в самое ближайшее время не появится какая-нибудь зацепка. Просто найти Иду Халворсен — вовсе не то же самое, что найти ее живой.

— Мы не можем ждать, пока отец вернется домой. Нам нужно поговорить с ним прямо сейчас, — сказал он.

— Будет лучше, если я ему позвоню.

Рино вопросительно посмотрел на нее, а потом резким движением вытащил из кипы лежащих перед ним документов открытку.

— Мне кажется, ты немного

предвзят.

Ему оставалось только признать ее правоту. Рино казалось, что божий дар, которым наделил себя отец девочки, — не более чем мания величия в упаковке духовности. И уж от кого он предпочел бы держаться подальше, так это от спасителей-любителей с раздутым эго.

— Красивая картинка, — сказал он, поднося открытку поближе к глазам. На ней была изображена морская гладь, купающаяся в закатном свете. Фигура, снятая против солнца, стояла на мелководье. Спасибо — Адам, — было написано чернилами на обороте. На секунду ему показалось, что в ее взгляде мелькнуло раздражение.

— Не помню никакого Адама, — сказала она, выхватывая открытку у него из рук. — Но во время учебы у меня случались провалы в памяти.

Рино не мог себе представить Гюру Хаммер беззаботной студенткой, любившей потусоваться. Скорее она была главной всезнайкой класса, ведь именно эту роль она так старательно играла сейчас.

— Начнем с отца?

Гюру закусила губу. Ей совсем не хотелось с ним разговаривать.

— Могу я тебя кое о чем спросить? — Рино встретился с ней взглядом. — Это касается другого дела, над которым я сейчас работаю. Про мальчика, у которого ожог на полголовы.

— Да, я слышала.

— Он напился с друзьями. Они лежали в палатке, то есть его друзья ночевали в палатке, а он спал возле нее. Все вроде шло хорошо. Но когда он проснулся на следующее утро, оказалось, что кто-то спалил ему половину волос. У него ожог кожи головы второй степени. Мать и отчим отпустили его в поход с палатками, об алкоголе речь не шла. Ему четырнадцать. — на год младше Иоакима, который довольно часто оставался на ночевку у Рене, и Рино даже в голову не приходило, что они не просто смотрели кино, попивая кока-колу. — Они ночевали в поле примерно в километре от дома. Отчим утром пошел их проведать. У него две судимости за нанесение побоев, да и с парнем явно натянутые отношения. Я говорил с ним трижды, но он не признается.

— А мальчик что говорит? — Гюру наклонила голову, из-за чего стала похожа на маленькую девочку, лишенную ореола всезнайства. Он ждал какого-то знака, намека на то, что под маской равнодушия она скрывает заинтересованность, но пока ничего такого не наблюдалось.

— Он помнит только, как бродил в одиночестве вокруг палатки.

— А остальные?

— Похмелье. Едва могут вспомнить, как забрались в спальники.

— Хм… и что ты думаешь?

— У отчима на лбу написано, что он виноват.

— И зачем ты тогда со мной советуешься?

Рино не мог уловить, что именно было в ее взгляде — высокомерие или ирония.

— Жестокое обращение с ребенком, — сказал он, пожимая плечами.

— Если бы у меня были какие-то подозрения, я попыталась бы с ними поговорить.

«То есть все-таки высокомерие, не так ли?»

— У меня просто предчувствие, — сказал он, хлопнув в ладоши.

— Понимаю. Но на твоем месте я бы не была так уж уверена.

— Почему?