Раскаянье дьявола

Гранхус Фруде

— Она ходит в детский сад?

— В этом нет необходимости. Я сижу с ней дома.

«А вот в следующем году тебе придется ее отпустить, — подумала Гюру. — Ведь девочка пойдет в школу. Если, конечно, ее удастся найти живой».

— Если мы исключаем возможность того, что Ида упала в море, остается два варианта, — сказала Гюру, доставая блокнот. — Либо преступник какое-то время следил за ней, либо то, что он ее увез, было чисто импульсивным поступком.

Женщина взглянула на следователя.

— Если он — или она —

следил за Идой на протяжении некоторого времени, значит, этот человек знал, когда наступит наилучший момент, чтобы ее забрать. — Она и сама слышала, что слова звучат очень холодно. — Ваш муж… часто бывает в отъезде?

Ребекка Халворсен кивнула:

— Эйнар посвятил свою жизнь тому, чтобы делиться… другими словами, чтобы помогать.

— То есть часто?

— В это время года он бывает дома не чаще одного-двух выходных в месяц. Зимой он уезжает реже.

— Он часто отсутствовал дома этим летом?

— Призвание — наш жизненный крест.

— Возможно, преступник знал, что ваш муж постоянно в разъездах, или мог как-то понять, что вы нередко остаетесь с дочерью вдвоем.

Ребекка Халворсен с трудом сглотнула.

— Можете немного рассказать о том, как обычно проходит ваша неделя?

— Что вы имеете в виду?

— Вы участвуете в каких-нибудь активностях? Ходите за покупками в определенное время? Что-то такое?

— За покупками ходит Эйнар, когда бывает дома.

Гюру с трудом могла поверить в то, что услышала.

— То есть вы хотите сказать, что никогда не ходите в магазин?

— Изредка. Большинство продуктов, которые можно Иде, нужно заказывать специально. Мы не можем просто пойти в магазин за продуктами. У Иды аллергия почти на все. Если она съест что-то, что не переносит, то… — Ребекка Халворсен опустила глаза. — К счастью, теперь она знает, что ей можно, и не прикасается к тому, что нельзя.

Гюру поняла, что они подумали об одном и том же. Преступник не знает о болезни Иды.

— Вы общаетесь с кем-то из соседей?

— Мы прожили здесь всего полгода…

То есть они прожили в Будё дольше, чем она сама. А Гюру хоть какие-то связи, но все же наладила.

— Вы с Идой когда-нибудь ездили вместе с вашим мужем?

— Пару раз. В Тромсё и в Харстад.

— Получается, вы с Идой сидите одни дома, пока ваш муж путешествует и… заглядывает в будущее людей?

— Мы оба считаем, что так правильно.

— Понимаю. Но по вашему рассказу получается, что вы с Идой две одинокие души.

— Мы ходили в бассейн, — просияла собеседница Гюру. — Чтобы попробовать справиться с паническим страхом Иды перед водой.

— Вы сказали, в детский сад Ида не ходит. Она общается с ровесниками?

— Очень редко. — Женщина перешла почти на шепот.

— И никого… постоянного?

Ребекка Халворсен смотрела куда-то сквозь Гюру.

— Я часто думала, — сказала она.

— О чем?

—

Ида. Мы так долго старались… точнее, Эйнар никогда не переживал о том, будут ли у нас дети. А я очень хотела детей. И я молилась. Вечер за вечером, год за годом. После того, что случилось сегодня, я подумала… возможно, нам не предназначено быть родителями. Возможно, именно поэтому у нас забрали Иду. Я никогда полностью не принимала тот факт, что мне нужно посвятить свою жизнь дару Эйнара, и только ему. Я хотела ребенка. И Ида сместила фокус. Если бы я его послушала, нам некого было бы терять.

— От Эйнара Халворсена у меня… — Гюру огляделась с таким видом, будто слово, которое она пыталась подобрать, было написано где-то на столе.

— Мурашки? — подсказал Рино.

— Он кажется таким чертовски собранным. Мысль о насилии над ребенком — самый главный ужас родителей — вообще его не посещала. Если мы найдем Иду живой, он наверняка выставит все так, словно дочь похитили из-за ее непослушания, и предоставит ей справляться с травмой самой. Если хочешь знать мое мнение, он желает, чтобы Ида вернулась потому, что она принадлежит ему, а не потому, что он отчаянно ее любит.

Стоял ранний вечер, Гюру только что поговорила по телефону с отцом Иды. В коридорах участка все еще сновал народ, впереди было еще несколько часов поисков и опросов.

— Мать и дочь живут словно перекати-поле, а отец семейства разъезжает по округе и взращивает свои пресловутые способности. — Гюру почти выплюнула эти слова.

— Совершенно точно можно сказать, что перед нами далеко не идеальная семья. — Рино расстегнул пуговицы на рубашке. Он сделал это не для того, чтобы поразить Гюру растительностью на груди, просто в кабинете было влажно и душно.

— Я все больше убеждаюсь в том, что похищение было совершено не импульсивно, — продолжила Гюру. — Тот, кто забрал Иду, знал, что она много времени проводит одна.

— Думаю, мать стала жертвой задолго до исчезновения Иды. Супруг внушил ей представление о себе как о полубоге. Он ведь даже не упомянул о страшной аллергии дочери, а по словам матери, если она съест что-то не то, речь будет идти о жизни и смерти.

— Возвращение на третий день?

— Для него это очевидно.

Рино перегнулся через стол. Только теперь он заметил, что у его коллеги карие глаза.

— Ты ведь уже успела об этом подумать, не так ли? Что все это может быть спектаклем, цель которого — привлечь к себе внимание, а воскрешение на третий день станет прекрасным финалом.

Гюру кивнула:

— Но нельзя допускать, чтобы подобные мысли затуманили нам глаза. Если мы поступим неверно, это может стоить девочке жизни.

— Придержи-ка эту мысль. — Рино прижал палец ко лбу. — Больше одной у меня в голове не помещается.

Гюру слегка улыбнулась ему, а потом принялась массировать виски пальцами.