Раскол Церкви
Шрифт:
Жонейр скорчился за зубчатой стеной, его разум съежился, когда невероятный рев чарисийской артиллерии, казалось, поглотил весь мир. Дым и пыль были повсюду, они застревали у него в горле, душили его. Твердый камень под его ногами задрожал, вибрируя, как испуганный ребенок, когда на него обрушился жестокий шторм железа. Он даже не слышал, как стреляли его собственные пушки - если предположить, что они стреляли, - но он услышал пронзительный визг, когда пушка менее чем в тридцати ярдах от него получила прямое попадание.
Чарисийское ядро попало чуть ниже дула, ударившись о прочную древесину "лафета" орудия, и все орудие взлетело в воздух.
Майор уставился на спутанные окровавленные обломки, которые всего мгновение назад были восемнадцатью человеческими существами. Все больше чарисийского огня снова и снова обрушивалось на его позицию. Внешняя стена батареи буквально начала разрушаться с третьим залпом, и по мере того, как дальность стрельбы уменьшалась, по меньшей мере полдюжины чарисийцев начали также стрелять картечью, сметая стену. Десятки мелких смертоносных снарядов влетели в амбразуры, и еще больше артиллеристов Жонейра исчезли в кровавых брызгах, разорванной плоти и раздробленных костях.
Жонейр рывком поднялся на ноги и бросился в самую гущу хаоса, выкрикивая ободряющие слова. Он не знал точно, что он кричал, только то, что это был его долг - быть там. Чтобы удержать своих людей вместе в этом урагане дымного грома и жестоких разрушений.
Они откликнулись на его знакомый голос, отчаянно пытаясь перезарядить свои медленно стреляющие орудия, в то время как чарисийцы обрушивали на их позиции залп за залпом. Одна из зубчатых стен разлетелась вдребезги от вражеского ядра. Большая часть камня вывалилась наружу, рухнув с лицевой стороны батареи в воду у ее подножия, но его кусок размером с голову пролетел по воздуху и ударил человека менее чем в шести футах от Жонейра. Кровь артиллериста брызнула на майора, и он потер слипшиеся глаза, пытаясь их прочистить.
Он все еще оттирал их, когда прилетевшее ядро попало ему чуть ниже середины груди.
* * *
– Сэр, их морские пехотинцы высадились на берег по крайней мере в трех местах.
Лэйкир повернулся к лейтенанту Черингу. Лицо юноши было белым и напряженным, глаза огромными.
– Только одна из батарей все еще остается действующей, - продолжил лейтенант, - и, как сообщается, потери чрезвычайно велики.
– Понимаю, - спокойно сказал Лэйкир.
– А потери противника?
– Один из их галеонов потерял две мачты. Они отбуксировали его из строя, а другой, по-видимому, был в огне, по крайней мере, ненадолго, кроме этого...
Черинг пожал плечами, выражение его лица было глубоко несчастным, и Лэйкир кивнул. Чарисийцы методично прокладывали себе путь вдоль береговой линии, концентрируя свой огонь на одной оборонительной батарее или небольшой группе батарей за раз. Традиционная мудрость гласила, что ни один корабль не может поразить хорошо расположенную, должным образом защищенную батарею, но эта традиция зависела от соотношения скорострельности. Он не сомневался, что чарисийцы понесли ущерб и потери намного большие, чем только что сообщил Черинг, хотя они, очевидно,
И я не собираюсь убивать больше людей, чем нужно, пытаясь сделать невозможное, - мрачно подумал он и посмотрел на часы на стене своего кабинета.
– Три часа - это достаточно долго, особенно если у них уже есть морские пехотинцы на берегу. В конце концов, король не дал мне больше пехоты вместе с артиллеристами.
– Очень хорошо, лейтенант, - сказал он, говоря более официально, чем обычно, обращаясь к Черингу.
– Прикажите сигнальной группе поднять белый флаг.
НОЯБРЬ, Год Божий 892
I
КЕВ "Эмприс оф Чарис",
город Теллесберг,
королевство Чарис
– Полагаю, пришло время.
Императрица Шарлиэн Армак отвернулась от панорамного вида из огромных кормовых иллюминаторов на невероятно многолюдные воды гавани Теллесберг при звуке голоса своего мужа.
Это был первый день ноября, дата, которой она боялась не одну пятидневку, и вот она наступила.
Кэйлеб стоял в каюте у обеденного стола, который был одним из ее подарков ему. Ей удалось заказать его так, чтобы он об этом не узнал, и очевидное удовольствие, которое он получил от сюрприза, безмерно порадовало ее. Теперь экзотическая текстура и узоры отполированного вручную дерева с изысканной отделкой поблескивали в единственном ярком луче утреннего солнца, падающем через открытый люк в потолке, а толстые ковры, которыми был устлан настил палубы, сияли, как лужицы малинового света в полумраке каюты. Вышивка канителью на его тунике вспыхивала и мерцала, королевская цепь на шее отражала зеленым и золотым огнем проникший через люк в крыше и рассеянный солнечный свет, и что-то пыталось сжать ее горло, когда она смотрела на него.
– Знаю, что пришло время, - сказала она, затем сделала паузу и прочистила горло.
– Я... просто не хочу, чтобы это было.
– Я тоже, - сказал он, сверкнув белыми зубами в мимолетной улыбке.
– Знаю, что ты должен уйти. Я знала, что ты поедешь, с тех пор, как приехала в Теллесберг. Но, - Шарлиэн услышала легкую дрожь в собственном голосе, - не ожидала, что это будет так трудно.
– Для нас обоих, миледи.
Голос Кэйлеба был тихим, и он подошел к ней двумя большими шагами. Он поймал обе ее тонкие руки в свои сильные ладони, покрытые мозолями от меча, поднес их к губам и поцеловал тыльную сторону.
– Это не должно было быть так, - сказала она ему, высвобождая одну руку и нежно кладя ее на его щеку.
– Знаю.
– И снова эта ослепительная улыбка, которая, как она обнаружила, могла растопить ее сердце.
– Предполагалось, что это будет государственный брак, и ты втайне едва могла дождаться, чтобы увидеть мою спину, несмотря на все надлежащие публичные банальности.
– Он покачал головой, его глаза блеснули в полумраке.
– Как, черт возьми, я могу ожидать, что надеру Гектору задницу так, как он того заслуживает, если я даже этого не смог сделать правильно?