Раскол Церкви
Шрифт:
– Что возвращает нас к Нарману, - согласился Кэйлеб. Он задумчиво поджал губы, затем выпрямился.
– Я знаю, что это привело бы Бинжэймина к апоплексическому удару - он не доверяет Нарману настолько, насколько может, - но, честно говоря, я бы предпочел достичь дипломатического решения с ним, а не с Гектором. Во всяком случае, он достаточно близко, а Эмерэлд достаточно мал, мы почти наверняка могли бы раздавить его, если бы он снова решил заняться приключениями.
– В самом деле?
– Это был первый раз, когда Мерлин услышал, чтобы Кэйлеб даже упомянул о возможности какого-либо урегулирования путем переговоров, когда дело касалось Эмерэлда.
–
– Я действительно планирую добавить Эмерэлд к Чарису. Возможно, Нарман все это время беспокоился об этом, но правда в том, что со всех точек зрения, особенно со стратегической, мы не можем позволить себе оставить Эмерэлд независимым. Единственный реальный вопрос заключается в том, как мы собираемся изменить этот статус. Учитывая то, в чем Нарман был просто участником, независимо от того, была это его идея или нет, я вполне готов сделать это трудным путем, если это то, что нужно. С другой стороны, я не так привязан к идее увидеть его голову на пике, как к тому, чтобы увидеть там голову Гектора.
– Из того, что я видел из недавних разговоров Нармана, я не слишком уверен, что он осознает это тонкое различие, - заметил Мерлин.
– Что на данный момент меня нисколько не беспокоит, - злобно улыбнулся Кэйлеб.
– Чем больше он сейчас беспокоится о своей голове, тем больше вероятность, что он будет... поддаваться благоразумию, скажем так, когда придет время? И я хочу, чтобы он четко понял, что все выигрышные военные карты находятся в моей руке, а не в его. Если - и обратите внимание, что я говорю "если", Мерлин, - я в конечном итоге предложу ему любые условия, кроме безоговорочной капитуляции и вида на эшафот, это не будет дискуссией между равными, и я намерен, чтобы он это понял. Однозначно.
Мерлин просто кивнул. Это была игра, которой Кэйлеб научился у своего отца, а Хааралд VII был одним из самых опытных деятелей... практической дипломатии, которых когда-либо порождал Сэйфхолд. Очевидно, Кэйлеб намеревался продолжить эту традицию. На самом деле, его версия дипломатии оказалась значительно более мускулистой и безжалостной, чем у его отца.
Но если бы Хааралд оказался в положении Кэйлеба, я думаю, он принимал бы много таких же решений, - размышлял Мерлин.
– Подумай обо всем, что ты видел, о том, что задумали Нарман и как его там, Жэзтро, - сказал Кэйлеб.
– Завтра утром мы с тобой встретимся с Брайаном, и я собираюсь сказать ему, что в конце концов решил позволить ему пойти навестить Нармана. Уверен, что мы втроем сможем придумать подходящий способ повысить температуру на кухне Нармана.
VIII
Камера Эрейка Динниса и площадь Мучеников, Храм Божий,
город Зион,
земли Храма
Эрейк Диннис использовал свою трость с серебряным набалдашником, чтобы встать на ноги, когда он поднялся с колен перед простой иконой Лэнгхорна. Колено, которое было наполовину искалечено после его падения полтора года назад, в последнее время доставляло ему еще больше проблем. Нет, - размышлял он, глядя в свое узкое окно, - это не будет проблемой намного дольше.
Его губы дрогнули в том, что можно было бы назвать улыбкой, когда он отошел от окна и осмотрел маленькую, спартанскую камеру, которая была его домом последние три с половиной месяца. Ее голые, ободранные каменные стены, узкие, зарешеченные окна
Он повернулся к маленькому письменному столу под единственным окном и устроился на стуле за ним. С тех пор, как он был заключен в тюрьму, единственным материалом для чтения, который ему разрешали, был экземпляр Священного Писания и двенадцать толстых томов Озарений.
Он коснулся золотого скипетра Лэнгхорна с тонкой резьбой, выгравированного на кожаном переплете. Он признал, что за последние несколько десятилетий потратил не так уж много времени на чтение этой книги. Возможно, консультировался с ней, когда ему требовался конкретный отрывок для епископского указа. Поиска библейской основы для пастырского послания или одной из его нечастых проповедей. Но он по-настоящему не читал ее с тех пор, как получил рубиновое кольцо епископа. Не то чтобы это было неуместно, но он тщательно изучил ее в семинарии, регулярно проповедовал по ней, будучи младшим священником. Он уже знал, что в ней содержится, не так ли? Конечно, он знал! А обязанности и ответственность епископа, а тем более архиепископа, требовали слишком много ежедневного внимания. Времени на чтение не было, а его приоритетами были дела его офиса.
Это было прекрасное оправдание, не так ли, Эрейк?
– спросил он себя, поглаживая кончиком пальца скипетр, бывший эмблемой ордена, к которому он принадлежал... пока тот не изгнал его.
– Жаль, что ты не проводил с ним больше времени. По крайней мере, тогда ты возможно был бы лучше подготовлен к этому моменту.
И, возможно, в конце концов, это не имело бы никакого значения, поскольку и Писание, и Озарения предполагали, что те, кто призван служить пастырями во имя Бога, будут достойны своего призвания.
А Эрейк Диннис таковым не был.
Интересно, что бы произошло, если бы Клинтан заставил всех епископов и архиепископов Церкви провести несколько месяцев наедине с Писанием на диете из хлеба и воды?
– причудливо подумал он.
– Вероятно, не то, что ему бы понравилось! У него и так достаточно проблем с одними Уилсинами, не добавляя к ним целую паству епископов, которые действительно читают Писание.
Что ж, в любом случае для Эрейка Динниса это уже не имело особого значения. Слишком скоро он узнает, чего на самом деле ожидал от него Бог в его жизни. Он был мрачно уверен, что это не будет отчетом, который ему понравится слушать, потому что, чего бы ни ожидал от него Бог, он потерпел неудачу. Потерпел неудачу, как и все люди, которые осмелились утверждать, что говорят от имени Бога, когда на самом деле они забыли Его.
Диннис сделал все, что мог, чтобы исправить свои неудачи с момента своего отстранения от власти, но это было до жалости мало по сравнению с тем, что он должен был делать в течение многих лет. Теперь он это знал. И он знал, что даже несмотря на ложность во всех деталях обвинений, выдвинутых против него великим инквизитором, то, что должно было случиться со всем Сэйфхолдом, было действительно его виной, как и виной любого другого живого человека.
К его большому удивлению, единственным архиепископом, который осмелился навестить его после ареста, был Жэйсин Канир, худой, почти жилистый архиепископ Гласьер-Харт. Они годами искренне ненавидели друг друга, и все же Канир был единственным из его коллег, кто обратился к нему, вызвав гнев Клинтана и храмовой четверки, чтобы помолиться вместе с Диннисом об искуплении его души.