Раскол Церкви
Шрифт:
Он сделал паузу, и Стейнейр склонил голову набок.
– Есть ли причина, по которой время их действий должно повлиять на ваше отношение к - как вы это назвали?
– моей "явной узурпации законной власти архиепископа Эрейка"?
– Само по себе, нет.
– Полуулыбка Адимсина погасла.
– Однако это сыграло свою роль. Ваше высокопреосвященство, не буду притворяться, что многие из моих решений, когда я сидел в кресле, которое вы сейчас занимаете, не были мотивированы... прагматическими соображениями, скажем так, в той же степени и даже больше, чем духовными или доктринальными соображениями. Однако, несмотря на это, надеюсь, вы поверите мне, когда
– Я действительно верю в это, - тихо сказал Стейнейр, и это было правдой. Он никогда не считал Адимсина злым человеком, хотя в некотором смысле сама банальность его корыстных побуждений была едва ли не хуже.
– Уверен, вы также понимаете, - продолжил Адимсин, - что отчеты отца Пейтира инквизиции подчеркивали его собственную убежденность в том, что ни одно из нововведений, по которым его попросили вынести решение, не представляло собой нарушения Запретов Джво-дженг. Думаю, что он был еще больше шокирован нападением на Чарис, чем я.
Стейнейр взглянул на Уилсина, и молодой верховный священник спокойно посмотрел на него в ответ. Без сомнения, Уилсин был удивлен больше, чем Адимсин, - подумал Стейнейр.
– В отличие от епископа-исполнителя, в искренности и глубине личной веры Пейтира Уилсина никогда не возникало никаких сомнений. Он должен был знать о часто грязных соображениях, которые лежат в основе официальных заявлений совета викариев и политики "храмовой четверки", но Стейнейр нисколько не сомневался, что молодой священник был шокирован и напуган предложенным этой "четверкой" решением "проблемы чарисийцев".
– Несмотря на это, - продолжал Адимсин, - мы оба оказались в довольно неудобном положении. Имейте в виду, ваше высокопреосвященство, никто не пытался каким-либо образом оскорбить нас или плохо с нами обращаться. Действительно, сомневаюсь, что когда-либо в истории Сэйфхолда двум заключенным было так комфортно, хотя один или два охранника, несомненно, были немного... вспыльчивы после того, как эти сумасшедшие попытались убить вас прямо здесь, в соборе.
– Адимсин покачал головой, как будто даже сейчас не мог поверить, что кто-то пытался убить архиепископа - любого архиепископа - в его собственном соборе.
– Тем не менее, у нас не было никаких сомнений в том, что мы на самом деле были заключенными, как бы вежливо все ни притворялись, что это не так.
– Я вполне могу это понять, - ответил Стейнейр.
– На самом деле, это именно то, чем вы были, и по нескольким причинам. Во-первых, конечно, из-за вашего положения в церковной иерархии здесь, в Чарисе. Во-вторых, потому что было бы так много причин - многие из них вполне веские, даже в глазах короля Кэйлеба, - для того, чтобы вы активно выступили против наших действий, имевших место здесь в последнее время. Это противостояние было бы неизбежным, и, откровенно говоря, вы оба, возможно, по разным причинам, имели бы значительный вес среди некоторых наших местных священнослужителей. И, в-третьих, если быть до конца откровенным, и независимо от того, легко вам в это поверить или нет, это также попытка защитить вас. Чтобы дать понять даже храмовой четверке, что вы не принимали участия в тех же действиях.
Несмотря на его собственное открытое признание того, что великий инквизитор и его коллеги намеревались сделать с Чарисом, кожа вокруг глаз Адимсина,
– Никто никогда не объяснял нам этот конкретный аспект, ваше преосвященство. Тем не менее, я знал об этом. И чтобы ответить откровенностью на откровенность, я не был слишком уверен, что это принесет какую-то пользу, по крайней мере, в моем собственном случае. Я полагаю, что в вашем собственном флоте существует традиция, согласно которой капитан несет ответственность за все, что происходит на борту его корабля. Совет викариев будет - совершенно справедливо, если быть откровенным - считать меня, по крайней мере, частично ответственным за то, что здесь произошло.
– Несмотря на это, я всегда намеревался отмежеваться от неповиновения вашего королевства Матери-Церкви. Я еще мог согласиться с вашим правом на законную самозащиту от неспровоцированного нападения на вас, но чувствовал, что вы зашли слишком далеко, отвергая авторитет самого великого викария. Не только с точки зрения доктрины, но и с точки зрения неизбежных последствий не только для Чариса, но и для всего Сэйфхолда.
– А потом, вчера, я получил это.
Он поднял сложенную бумагу, которую достал из кармана.
– И что это такое?
– вежливо спросил Стейнейр.
– Личное письмо от архиепископа Эрейка, - очень тихо сказал Адимсин.
– Письмо, адресованное совместно мне и отцу Пейтиру.
– Понимаю.
Стейнейру удалось скрыть свое явное удивление в голосе или выражении лица, хотя возможность письма от Эрейка Динниса Адимсину и Уилсину никогда не приходила ему в голову. И у него не было никаких причин подозревать, что прибудет что-то подобное. По настоянию самого Стейнейра Кэйлеб распорядился, чтобы во входящую почту его "гостей" не вмешивались. Король настаивал на том, что любая исходящая корреспонденция должна тщательно проверяться и подвергаться цензуре, но никто не пытался ограничивать сообщения Адимсину или Уилсину.
– Поскольку письмо, по-видимому, вдохновило вас на эту беседу, могу я предположить, что вы намерены поделиться со мной его содержанием?
– Можете, ваше преосвященство.
– Голос Адимсина был тяжелым, рот мрачным.
– Ваше высокопреосвященство, - сказал он, - архиепископ Эрейк мертв.
– Прошу прощения?
– Стейнейр внезапно выпрямился за своим столом.
– Я сказал, что архиепископ Эрейк мертв, - повторил Адимсин.
– Новости еще не дошли до нас здесь, в Чарисе. Я это понимаю. Однако письмо архиепископа Эрейка не оставляет у меня никаких сомнений в том, что он действительно уже мертв. Казнен инквизицией за должностные преступления, отступничество, ересь и измену Божьей Церкви и Самому Богу.
Лицо Стейнейра напряглось. Ему не нужно было, чтобы кто-то говорил ему, какие наказания Книга Шулера предназначала для любого, кто был осужден за эти преступления, а тем более для одного из собственных архиепископов Матери-Церкви.
– Письмо архиепископа не длинное, ваше высокопреосвященство, - сказал Адимсин.
– Ему было отказано в доступе к бумаге и чернилам для переписки, и ему пришлось импровизировать, чтобы получить даже этот единственный лист. Я также не уверен в том, как ему удалось отправить эту записку, учитывая его строгое заключение в инквизиции. Уверен, что его молчание по этому вопросу было направлено на то, чтобы защитить того, кому он его доверил. Но то, что в нем говорится, очень важно.