Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана
Шрифт:
Итак, император Тиберий был ПИСАТЕЛЕМ. Много писал, сочинял стихи, увлекался историей, «подражал» классикам, в том числе поэту и писателю ПАРФЕНИЮ.
Обратимся теперь к Ивану Грозному. Оказывается, он «тоже» был известным писателем. А имя Парфений, всплывшее в жизнеописании писателя Тиберия, мгновенно вызывает в памяти тот факт, что Грозный пользовался будто бы литературным псевдонимом: ПАРФЕНИЙ УРОДИВЫЙ. Историки так прямо и пишут: «Парфений Уродивый, литературный псевдоним Ивана IV» [651], с. 425. Однако, как мы показали в главе 2, на самом деле Парфений было крестным именем Грозного.
Далее про Грозного известно следующее: «В своих сочинениях Грозный проявляет ту же склонность к „переодеваниям“ и лицедейству. То он пишет от имени бояр, то придумывает себе шутовской литературный псевдоним — „Парфений Уродивый“
Особенно интересны его произведения, подписанные именем некоего Парфения Уродивого (т. е. Юродивого). История этого псевдонима такова. Грозному принадлежит ответ в споре о вере члену Общины чешских и моравских братьев Яну Роките, относящийся к 1570 г. Этот ответ, дошедший до нас в списках XVI в., нередко подписывается именем царя… Но позднее произведение было сокращено, все признаки его принадлежности царю исключены из текста, и изложение его стало вестись от имени Парфения Уродивого…
Под именем Парфения Грозный написал еще „Канон“ Ангелу Грозному воеводе, т. е. Архангелу Михаилу…
В сочинениях Грозного мы встречаемся с замечательной способностью… принимать обличие вымышленного автора — Парфения Уродивого… Ничего даже отдаленно похожего мы не находим во всей древней русской литературе» [651], с. 188, 199–201.
Итак, мы натолкнулись на яркое соответствие.
• И Тиберий, и Иван Грозный, считаются плодовитыми писателями. Много и с охотой сочиняли, переписывались с современниками, оставили литературные произведения.
• Тиберий будто бы «подражал» некоему древнему писателю ПАРФЕНИЮ. А Иван Грозный будто бы «выдумал» некоего писателя по имени ПАРФЕНИЙ и даже некоторые свои произведения подписывал этим именем.
Мы неоднократно показывали, как сильно затемнена романовскими и скалигеровскими историками эпоха Грозного = Тиберия = Нерона. Тем не менее, многие следы подлинной истории остались. В частности, якобы псевдоним ПАРФЕНИЙ, которым пользовался Иван Грозный и которому «подражал» Тиберий.
Между прочим, объяснение — «литературный псевдоним», придуманное позднейшими комментаторами для имени Парфений Юродивый, вряд ли отвечает действительности. Ведь мы уже знаем, что под одним именем «Грозного» историки объединили четырех царей. Первый из которых был Иван IV Блаженный. А точнее, он стал Блаженным в конце своего правления, и потому отошел от государственных дел. Как мы показали, этот царь остался на страницах русской истории также как Василий Блаженный, то есть «Царь Блаженный». Но БЛАЖЕННЫХ людей также называли ЮРОДИВЫМИ, так что имя Парфений ЮРОДИВЫЙ, которым «пользовался» Иван Грозный, вновь подтверждает обнаруженное нами ранее соответствие. А теорию «литературного псевдонима» историки сочинили уже потом, пытаясь «оторвать» имя ПАРФЕНИЙ от Ивана Грозного.
Напомним, что произведения Грозного дошли до нас лишь в поздних КОПИЯХ. Оригиналов «почему-то» не сохранилось. Историки ссылаются на «бурную эпоху». Мол, документы погибали в огне пожаров… После чего добавляют следующее: «Отсутствие автографов Грозного ни в коей мере не может служить свидетельством его неграмотности. Нельзя признать основательными попытки американского историка Э. Кинана объявить подлогом все сочинения Ивана IV. Современники не ставили под сомнение ученость и литературные таланты первого царя. Они называли его ритором „словесной мудрости“ и утверждали, что он „в науке книжного поучения доволен и многоречив зело“… Венецианского посла поразило близкое знакомство Грозного с римской историей. Допущенные в царское книгохранилище ливонские богословы увидели там редчайшие сочинения греков античной поры и византийских авторов» [776], с. 62–63.
Отсюда следует вывод: сочинений Грозного = Парфения Уродивого = Тиберия было много, но все они прошли через романовскую редакцию XVII–XVIII веков.
Повторим, что, согласно нашим результатам, изложенным в главе 2, ПАРФЕНИЙ — ЭТО ВОВСЕ НЕ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПСЕВДОНИМ, А КРЕСТНОЕ ИМЯ ИВАНА ГРОЗНОГО.
12. Еще раз о смерти Тиберия. В 1553 году Иван Грозный «почти умер», но потом «неожиданно выздоровел»
Согласно нашим результатам, изложенным в главе 1, Тиберий — ПЕРВЫЙ правитель в «склеенной» четверке римских императоров (Тиберий +
Вернемся еще раз к смерти Тиберия. Выше мы показали, что рассказ Светония хорошо ложится на описание смерти Ивана Грозного. Однако стоит заново проанализировать римские источники. Дело в том, что Тацит сообщает о смерти Тиберия подробнее, чем Светоний, и приводит дополнительные факты, усиливающие обнаруженный нами параллелизм. Вот слова Тацита.
«Уже Тиберия покидали телесные, покидали жизненные силы, но все еще не покидало притворство… Обнаружилось, что он на пороге смерти; и произошло это следующим образом. Был в его окружении весьма искусный в своем деле врач по имени Харикл, который не то чтобы постоянно его лечил, но находился при нем на случай, если ему потребуется врачебный совет. И вот Харикл, измыслив, что по своим делам отлучается из поместья, и в знак почтения коснувшись его (Тиберия — Авт.) руки, нащупал у него пульс. Но он не обманул принцепса, и Тиберий, возможно рассерженный этим… повелел приготовить пиршество и пробыл на нем дольше обычного, как бы желая оказать внимание уезжавшему другу. ХАРИКЛ, ОДНАКО, УВЕРЕННО ЗАЯВИЛ МАКРОНУ, ЧТО ЖИЗНЬ В ПРИНЦЕПСЕ ЕЛЕ ТЕПЛИТСЯ И ЧТО ОН НЕ ПРОТЯНЕТ БОЛЬШЕ ДВУХ ДНЕЙ. Это всех переполошило: пошли непрерывные совещания окружающих, и к легатам и войскам помчались гонцы. В семнадцатый день апрельских календ дыхание Цезаря пресеклось, и ВСЕ РЕШИЛИ, ЧТО ЖИЗНЬ ЕГО ПОКИНУЛА. И уже перед большим стечением поздравляющих появился Гай Цезарь (Калигула — Авт.), чтобы взять в свои руки бразды правления, как вдруг сообщают, что Тиберий открыл глаза, к нему возвратился голос и он просит принести ему пищи для восстановления оставивших его сил. Это повергает всех в ужас, и собравшиеся разбегаются, снова приняв скорбный вид и стараясь казаться неосведомленными о происшедшем, между тем как только что видевший себя властелином Гай Цезарь, погрузившись в молчание, ожидал для себя самого худшего. Но не утративший самообладания и решительности Макрон приказывает удушить старика, набросив на него ворох одежды, и удалиться за порог его спальни» [833], т. 1, с. 178.
Так умер Тиберий. После того как мы обнаружили соответствие между Тиберием и Грозным, стоит задаться вопросом — какое событие из «биографии» Ивана IV здесь на самом деле описано? Долго искать не приходится. Эта история отразилась даже в художественных фильмах, посвященных Грозному. Мы имеем в виде известную сцену 1553 года, когда Иван IV оказался при смерти, и все были убеждены, что он уже умер. Придворные присягнули царевичу Дмитрию. Однако совершенно неожиданно Грозный «открыл глаза и выздоровел». А царевич Дмитрий вскоре якобы погиб. Напомним подробности, следуя Карамзину.
Иван Грозный «вдруг занемог сильною горячкою, так, что Двор, Москва, Россия в одно время сведали О БОЛЕЗНИ ЕГО И БЕЗНАДЕЖНОСТИ К ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ. Все ужаснулись, от Вельможи до земледельца… Народ толпился в Кремле; смотрели друг другу в глаза и боялись спрашивать; везде бледные, слезами орошенные лица — а во дворце отчаяние, смятение неописанное, тайный шепот между Боярами…
Представилось зрелище разительное. Иоанн был в памяти. ДЬЯК ЦАРСКИЙ, МИХАЙЛОВ, ПРИСТУПИВ К ОДРУ, С ТВЕРДОСТИЮ СКАЗАЛ БОЛЯЩЕМУ, ЧТО ЕМУ ВРЕМЯ СОВЕРШИТЬ ДУХОВНУЮ…
Иоанн… спокойно велел писать завещание, объявляя сына, младенца Димитрия, своим преемником, единственным Государем России. Бумагу написали; хотели утвердить ее присягою всех знатнейших сановников… ТУТ НАЧАЛСЯ СПОР, ШУМ, МЯТЕЖ: одни требовали, другие не давали присяги, и в числе последних Князь Владимир Андреевич…
Иоанн безмолствовал в изнеможении. Самодержец чувствовал себя простым, слабым смертным у могилы: его любили, оплакивали, но уже не слушались, не берегли: забывали священный долг покоить умирающего; шумели, кричали над самым одром безгласно-лежащаго Иоанна — и разошлись.