Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана
Шрифт:
• ВЫДАЮЩИЙСЯ ПОЛКОВОДЕЦ ОТОЗВАН ИМПЕРАТОРОМ С ДАЛЕКОГО ТЕАТРА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В СТОЛИЦУ. — Кортеса из Америки отзывает испанский король, не давая завершить покорение Центральной Америки и близлежащих провинций. Кортес вынужден подчиниться и направляется в Испанию.
Аналогично, император Тиберий приказывает Германику сдать командование римскими легионами в Германии и прибыть в Рим. Германик подчиняется.
• ИНТРИГИ ВОКРУГ «ГЕРОЯ НОМЕР ОДИН». — В обеих версиях подчеркивается, что выдающийся военачальник (Германик = Кортес) окружен завистью и интригами.
• ПРИБЫВ В СТОЛИЦУ, ПОЛКОВОДЕЦ УДОСТАИВАЕТСЯ ПОЧЕТНОГО
• ПОЛКОВОДЕЦ ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ПРАВИТЕЛЕМ «ЗАМОРСКИХ ПРОВИНЦИЙ». ОДНАКО ЭТО ПОЧЕТНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ НОСИТ СИМВОЛИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР. РЕАЛЬНАЯ ВЛАСТЬ ФАКТИЧЕСКИ ОТОБРАНА. — Кортеса назначают губернатором Новой Испании, то есть завоеванной им американской страны. Теоретически он становится полновластным хозяином в Центральной Америке. Однако Кортес-Ермак находится в Испании, очень далеко от Мексики, вообще по другую сторону Атлантического Океана. Таким образом, большая власть, врученная ему царем, носит откровенно символический характер. Очень почетно, но реальные рычаги управления вырваны из рук. Похоже на почетную отставку. Подсластили горькую пилюлю.
Аналогично, Германик назначается Тиберием управляющим всеми ЗАМОРСКИМИ ПРОВИНЦИЯМИ ИМПЕРИИ. Однако одновременно с этим назначается и наместник Пизон, враг Германика, фактически пытающийся свести на нет влияние Германика и поставить под сомнение его власть в провинциях. Германик вынужден постоянно наталкиваться на противодействие Пизона. Тем самым, власть Германика становится в значительной мере призрачной, скорее символической.
• УСИЛЕНИЕ ИНТРИГПРОТИВ ПОЛКОВОДЦА. — В обеих версиях подчеркивается, что враги Германика-Кортеса активизируются и обрушиваются на него с новыми обвинениями. Отношение царского двора к герою двойственно и колеблется от поддержки до осуждения.
• В КОНЦЕ КОНЦОВ ПОЛКОВОДЕЦ ПОКИДАЕТ СТОЛИЦУ И ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПОЕЗДКИ ПО ОТДАЛЕННЫМ ПРОВИНЦИЯМ ИМПЕРИИ. — Кортес разочаровывается во дворе, покидает столицу и совершает несколько поездок.
Аналогично, Германик оставляет Рим и направляется на Восток и в Египет. Однако в обеих версиях говорится, что полководцу не удается более посетить ту страну, где он совершил самые яркие свои подвиги.
• ПОЛКОВОДЕЦ БЫЛ КРАСИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. — И про Кортеса, и про Германика летописцы единогласно сообщали, что полководец был красив. Светоний, в частности, пишет так: «Всеми телесными и душевными достоинствами, как известно, Германик был наделен, как никто другой: РЕДКАЯ КРАСОТА и храбрость, замечательные способности к наукам… беспримерная доброта… КРАСОТУ ЕГО немного портили тонкие ноги, но он постепенно заставил их пополнеть, постоянно занимаясь верховой ездой после еды» [760], с. 104–105.
Такое подчеркивание красоты Германика хорошо согласуется с испанскими = османскими сведениями о красоте Кортеса. Стоит отметить, что в то же время о внешности, например, императора Тиберия, «античные классики» говорят совсем другое. Так что внешние характеристики, даваемые летописцами разным персонажам, достаточно индивидуальны и опирались, по-видимому, на более или менее правильные сведения.
12. Гибель Германика-Ермака
Про Германика и Ермака летописцы сообщают, что они были убиты врагами. Считается далее, что Кортес умер своей смертью, однако мы уже подробно обсуждали драматический момент в его жизни, когда он чуть было не погиб, упав в воду во время сражения с Ацтеками у «Моста Бедствия». Именно это событие отразилось в «биографии» Ермака как гибель в воде. Обратимся сейчас к описаниям смерти Германика и Ермака.
Корнелий Тацит сообщает, что Германик заболел. Его враг Пизон хотел было удалиться в Сирию, но «когда его известили, что Германик поправился и что в городе выполняют обеты, данные ради его исцеления, он разгоняет, послав своих ликторов, жертвенных животных у алтарей, тех, кто совершал жертвоприношения…
После этого он (Гней Пизон — Авт.) отбывает в Селевкию, где ждет исхода болезни, вновь одолевшей Германика. Свирепую силу недуга усугубляла уверенность Германика в том, что ОН ОТРАВЛЕН ПИЗОНОМ; и действительно, в доме Германика не раз находили на полу и на стенах извлеченные из могил остатки человеческих трупов, начертанные на свинцовых табличках заговоры и заклятия и тут же — имя Германика, полуобгоревший прах, сочащийся гноем, и другие орудия ведовства, посредством которых, как считают, души людские препоручаются богам преисподней. И тех, кто приходил от Пизона, обвиняли в том, что они являются лишь затем, чтобы выведать, стало ли Германику хуже…
Действие яда Пизону, видимо, кажется чересчур медленным: он спешит и торопит, чтобы единолично властвовать над провинцией, над легионами. Но Германик еще в состоянии постоять за себя, и убийца не извлечет выгоды из своего злодеяния. И он составляет письмо, в котором отказывает Пизону в доверии; многие утверждают, что в нем, сверх того, Пизону предписывалось покинуть провинцию. И Пизон, не задерживаясь, отплывает на кораблях, но умышленно замедляет плаванье, чтобы поскорее вернуться, если смерть Германика снова откроет перед ним Сирию.
На короткое время Цезарь проникся надеждою, но вскоре силы его иссякли, и, видя близкую кончину, он обратился к находившимся возле него друзьям с такими словами: „… Меня злодейски погубили Пизон и Планцина… сообщите отцу и брату, какими горестями терзаемый, какими кознями окруженный, я закончу мою несчастливую жизнь еще худшею смертью…
Будут скорбеть о Германике и люди незнакомые, НО ВЫ ЗА НЕГО ОТОМСТИТЕ, если питали преданность к нему…“
И друзья, касаясь руки умирающего, поклялись ему в том, что они скорее испустят последнее дыхание, чем пренебрегут отмщением…
Немного спустя он угасает, и вся провинция и живущие по соседству народы погружаются в великую скорбь. Оплакивали его и чужеземные племена, и цари: так ласков он был с союзниками, так мягок с врагами; и внешность, и речь его одинаково внушали к нему глубокое уважение» [833], т. 1, с. 75–76.
Светоний говорит об отравлении Германика более определенно. «Он на тридцать четвертом году скончался в Антиохии — как подозревают, от яда. В самом деле, кроме синих пятен по всему телу и пены, выступившей изо рта, сердце его при погребальном сожжении было найдено среди костей невредимым: а считается, что сердце, тронутое ядом, по природе своей не может сгореть» [760], с. 104.