Раскол во времени
Шрифт:
Она коротко кивает, не поднимая глаз от чашки, в которую наливает чай. Она явно ищет в себе силы, чтобы попытаться выдержать любую слезливую историю, которую выдумает ее горничная. Леди, вы даже не представляете.
— Отмотаем время назад, ровно на неделю. Я прилетела в Эдинбург, чтобы побыть с моей бабушкой. Она лежит в больнице, у нее рак, осталось жить примерно две недели, что возможно, может означать, что она уже…, - я тяжело вздыхаю, — я стараюсь не думать об этом.
Лицо Айлы — это что-то между удивлением и крайним удивлением.
Я продолжаю:
— Сейчас
— Коп?
— Офицер полиции. Вообще-то, детектив. Короче, я была достаточно самонадеянной, потому что патрулировала самые преступные районы Ванкувера. Чего мне было бояться?
— Ван..?
— Это канадский портовый город. Западное побережье. В 1869 году это был торговый пост. Может быть, форт? Прогуливаясь по Шотландии, по Старому городу, я видела, как средневековые здания используются под жилье, и это казалось мне диким, потому что в Ванкувере, если зданию больше ста пятидесяти лет, мы бережем его, чтобы сохранить, как историческую ценность.
Она непонимающе смотрит на меня, ожидаемо. Я могла бы сократить свою историю, убрать современные детали, но тогда, как я смогу убедить ее? Я должна говорить, как человек двадцать первого века. Я расскажу ей эту историю, как рассказала бы кому-то другому, пусть даже для нее это слишком сложно.
— Как я уже сказала, я стала самонадеянной. Я услышала крики женщины, и мне показалось, что она в беде, а я ведь коп, верно? Я не могу просто проигнорировать это. Я направилась в переулок и увидела блондинку в старомодном голубом платье. Она казалась мне полупрозрачной. Я думала, что это проекция, устроенная для туристов. Убийство молодой красотки в викторианском Эдинбурге! Я решила, что все это постановка для туристов, которую забыли отключить. Но не успела выйти из переулка, как на меня напали. Я дралась изо всех сил, но парень успел накинуть удавку мне на шею. В конце концов, я потеряла сознание, а очнулась в незнакомом доме, надеясь, что это не логово убийцы. Когда посмотрела в зеркало, передо мной была та самая блондинка из переулка. Я — блондинка из переулка. В ее теле. В ее доме. В ее времени.
Я останавливаюсь и вижу, как Айла крепко сжимает чашку в руках.
Я делаю глоток из своей и откидываюсь назад.
Когда тридцать секунд проходит в молчании, я спрашиваю:
— Я могу сначала собрать свои вещи, прежде чем вы выставите меня?
Она ловит мой взгляд.
— Ты хочешь сказать, что ты из будущего?
На моем лице появляется гримаса.
— Я старалась не использовать именно эти слова. Это словно клише из какого-то фильма.
Она не реагирует. Как будто я ничего сказала, или она не слышала меня за своим мысленным диалогом, кричащим ей, чтобы она бежала, пока сумасшедшая горничная не напала на нее.
— Послушайте, — я прерываю ее мысленную дискуссию, —
— Ты детектив полиции. Из Канады. В году..
— Две тысячи девятнадцатом. Это сто пятьдесят лет от сегодняшнего времени, если это, конечно, имеет значение. На меня напали там же, где и на Катриону только с разницей в сто пятьдесят лет. Две женщины были задушены в одном и том же месте. Не спрашивайте, как это произошло или почему. Я бы с удовольствием выяснила это, но не думаю, что мне удастся разгадать эту загадку, детектив я или нет.
— Тебя зовут?
— Мэллори Элизабет Аткинсон. Элизабет в честь моей бабушки, которая умирает от рака.
Я на мгновение замираю, пытаясь говорит ровно, прежде чем продолжить:
— Мама родилась в Шотландии и приехала в Канаду после университета. Она училась в Эдинбургском университете на юридическом факультете. Семья отца родом из Шотландии, но они эмигрировали… ну, в общем, это было примерно сейчас. Мама и папа познакомились на вечеринке в честь ночи Бернса в Ванкувере. Это празднование дня рождения Робби Бернса, ну, ношение килтов, хаггис на обед и питье виски, чтобы избавится от вкуса хаггиса.
— Твоя мать изучала право, — говорит она, как будто только это зацепило ее внимание.
— Она адвокат по защите. Партнер в юридической фирме. Отец — профессор английского языка в университете, преподает английскую классическую литературу. Диккенс, Бронте, Харди…
— Чарльз Диккенс — это литература?
— Эй, он один из моих любимых авторов.
Пока она переваривает услышанное, я пью чай.
— Сколько тебе лет? — спрашивает она.
— Мне исполнилось тридцать в марте.
Айла явно удивлена, и я не могу не улыбнуться.
— Да, тридцать в моем мире — это нормально для женщины. Когда средняя продолжительность жизни превышает семьдесят лет, ты получаешь дополнительное время, прежде чем тебе нужно повзрослеть.
— Значит, ты замужем? Дети?
Я качаю головой.
— Я могу сказать, что мне помешала карьера, что отчасти правда, но думаю, что если бы встретила достойного мужчину, то могла бы быть. Но я уверена, что когда-нибудь выйду замуж. Дети — это совсем другое дело. Женщины могут пойти в колледж, получить высшее образование, устроиться на потрясающую работу, но это не изменит биологию. Время для рождения ребенка уходит и…, - я пожимаю плечами, — я стараюсь не думать об этом слишком много. Есть другие варианты на случай, если я захочу завести ребенка позднее, замужем я или нет.
Когда в ответ она молчит, я наклоняюсь вперед.
— Если вы хотите проверить меня, не стесняйтесь, но если вы просто хотите поиздеваться над моим рассказом, то мы можем это пропустить? Пожалуйста? Скажите мне, что я просто сумасшедшая, и мы пойдем разными путями. Только сделайте мне одолжение. Когда я найду дорогу домой, и Катриона вернется, надерите ей задницу.
— Надрать ей…?
— Извините. Позвольте мне попробовать еще раз. Пожалуйста, мэм, прислушайтесь к моим словам и не позволяйте этой девушке оставаться в вашем доме.