Раскол во времени

Армстронг Келли

Я продолжаю наблюдать за полосой света, которую пересекают тени. У этого человека фонарик. Нет. У него свеча или лампа. Здесь еще так много деталей повседневной жизни, которые мне нужно запомнить. И теперь я думаю, что вместо того, чтобы лезть в личную жизнь Айлы и Грея мне действительно следовало бы задать этот самый насущный из вопросов: как, черт возьми, я должна проснуться в 5 утра без будильника? Я не могу продолжать просить Алису о помощи.

В данный момент «будильник», который мне, очевидно, сейчас не нужен, находится за моей

дверью. В моей комнате есть замок, и миссис Уоллес сообщила мне, что в этом мне невероятно повезло. Уединение — редкий дар для слуг. Это также означает, что у того, кто находится в моей комнате, есть ключ.

Я уверена, что это миссис Уоллес. Вряд ли Грею понадобилось бы тайком обыскивать мою комнату, чтобы доказать, что я зло, пустившее корни в его доме.

Я уже собираюсь открыть дверь, но страх охватывает меня.

Если убийца-ворон все-таки из моего времени, то он знает, что я не Катриона. И он будет подозревать, что я знаю, что он не из девятнадцатого века. Это делает меня угрозой. Это означает, что я могу быть в опасности. Айла буквально только что сказала мне, что их чертова входная дверь не запирается, пока все не уйдут спать, а Грей точно не спит.

Я оглядываюсь вокруг в поисках оружия. Мой взгляд падает на дверь в лабораторию Айлы, но она заперта — для нашей безопасности, я полагаю. Затем вспоминаю, что нож уже у меня. Да, я определенно слишком много выпила. Я вытаскиваю нож.

Я слышу, как в моей комнате открывается ящик. Кто-то обыскивает его.

Я обдумываю все варианты. Но все же решаюсь и как можно тише приоткрываю дверь. Фигурка склоненная над мои комодом намного меньше, чем я ожидала увидеть.

Алиса.

Я смотрю, как она роется в ящике. Девушка достает серебряную щетку и подносит к огню, поворачивая туда-сюда. Затем, с довольным ворчанием, она кладет ее на место. Эта щетка может быть самой ценной вещью здесь. Значит, она не ищет что бы украсть. Алиса лишь хотела убедится, что щетка не принадлежит хозяину или хозяйке.

Алиса выдвигает ящик до упора и проникает внутрь. С криком изобличителя вытаскивает письмо. Только когда она начинает вытаскивать бумагу из конверта, я вспоминаю, что это: письмо леди Инглис к Грею.

О черт, нет. Все должны рано или поздно узнать про пестики и тычинки, но я не хочу, чтобы этот ребенок получил об этом информацию таким образом.

— Стой на месте, — говорю я, входя в комнату, — я выхватываю письмо из ее рук, — это адресовано не тебе.

— Оно также адресовано не тебе, — резко отвечает Алиса. Когда я шевельнулась, она вздрагивает, ожидая удара, но девушка не шелохнулась и твердо подняла подбородок. — Это принадлежит доктору Грею.

— Принадлежит, — говорю я, — и поэтому никто из нас не должен его читать. Очевидно, я украла его, хотя понятия не имею, зачем. Это просто письмо от друга.

Когда я протягиваю руку, чтобы положить его на место, она снова вздрагивает. Я медленно кладу письмо на место. Пора разобраться с этим.

—

Я била тебя, Алиса, не так ли? До нападения.

Она упрямо поджимает губы.

— Да, — отвечаю я сама, — наверное, да, хотя я не помню, — я отступаю назад и сажусь на край кровати, — я больше никогда этого не сделаю. Если я сделаю, то…

Я вздыхаю.

— Ну, если я это сделаю, если снова стану прежней Катрионой, и если это случится, надеюсь, миссис Баллантайн уволит меня. В противном случае, ты должна сказать ей. Неважно, что скажет Катри… я, ты всегда должна говорить взрослому, когда кто-то причиняет тебе боль. Взрослому, которому ты доверяешь, а я полагаю, что ты доверяешь миссис Баллантайн.

Она не отвечает.

— Я похожа на себя прежнюю, Алиса? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Потому что я уже не такая, как была раньше.

— Или ты просто притворяешься. Ты обманула хозяина, а теперь обманула хозяйку. Миссис Баллантайн — хорошая женщина, и она хочет помочь, а ты просто подыгрываешь ей. Так говорит миссис Уоллес.

— Миссис Уоллес умна, — признаю я, — имеет смысл подыграть, чтобы втереться в доверие, согласна.

— Значит, ты признаешь это?

— Я признаю, что это была бы хорошая причина. Но почему бы не использовать ее раньше? У меня есть ощущение, что миссис Баллантайн всегда была добра ко мне. Я права?

— Ты обманула ее. Обманывала с самого начала, чтобы потом важничать перед нами.

Я откидываюсь назад, опираясь ладонями о кровать.

— Ну, тогда не знаю, как доказать, что я действительно изменилась. Я, ведь, изменилась, не так ли? Я не помню многого из своего прошлого, и теперь чувствую себя другим человеком. Совершенно другим.

— Слишком другим, — говорит она, — Ты кажешься совершенно другим человеком, и миссис Уоллес это не нравится, так что мне тоже. Либо ты лжешь, либо одержима.

— Одержима? — подавляю смех, от этой мысли, что слова Алисы в каком-то смысле близки к истине. — Ты когда-нибудь слышала, чтобы одержимый человек стал лучше, чем он был раньше?

— Тогда, возможно, ты подменыш. Это ребенок феи, которого кладут в постель к человеку.

— О, я знаю все о феях. Моя бабушка рассказывала мне эти истории. Если бы я была подменышем, я была бы вернувшимся человеком, не так ли? Феи украли меня в младенчестве и заменили злым ребенком фей, но теперь я вернулась и прогнала его.

Она обдумывает это, а затем уже с интересом смотрит на меня.

— Так вот что произошло? — спрашивает она со всей серьезностью, и я сдерживаю улыбку, напоминая себе, насколько глубока вера в фей здесь, в этой стране, в это время.

— Я понятия не имею, что произошло, — говорю я, — только то, что я не та, кем была, а эта кажется более лучшая версия себя прежней, поэтому я буду оставаться ею до тех пор, пока смогу. А если я снова стану такой, как была, то я предупредила миссис Баллантайн, чтобы она отослала меня подальше.