Расколотый берег
Шрифт:
Зажав бутылку между ладонями, он сделал большой глоток. Потом снял с крючка за дверью старый дождевик, взял ружье. Едва он открыл дверь на веранду, собаки кинулись вниз по ступенькам, а оттуда помчались к задней калитке. Там они начали нетерпеливо толкаться, пока он подходил, на ходу натягивая дождевик. Калитка открылась, собаки наперегонки устремились по дорожке вперед, к деревьям, огромными прыжками перемахивая через травяные заросли, хлопая ушами, точно крыльями.
Кэшин раскрыл свою небольшую двустволку, пошарил в карманах, нашел сердечник двадцать второго калибра и пулю калибра четыреста десять, зарядил стволы. В прицел не раз
Кэшин пошел дальше, закинув двустволку за спину, глядя на темные заросли деревьев и дожидаясь, когда собаки добегут до них и начнут распугивать птиц.
Собаки одним прыжком скрылись в чаще, и вскоре оттуда послышались тревожные птичьи крики.
Он поднялся на холм, потом спустился, а две его угольно-черные собаки все так же без устали бежали вперед, пригибая головы к земле, взрывая слой перегноя. На краю опушки внезапно появился заяц. Кэшин стоял и смотрел, как собаки ринулись за зверьком, а тот необыкновенно ловко уворачивался, как будто тянул их за собой на веревке. Вся троица перескочила через ручей и скрылась за деревьями.
Кэшин шел теперь через луг. Казалось, что земля тут совсем ровная, однако под длинными сухими стеблями травы нога нащупывала глубокие борозды, некогда проделанные плугом. В незапамятные времена это место знало хозяйскую руку, но Кэшин понятия не имел, его ли предок сажал здесь пшеницу.
За тридцать лет берега беспризорного ручья заросли ивняком и тополями, и подобраться к нему стало непросто. Когда он все-таки продрался к руслу – жалкому ручейку между двумя большими лужами, – рядом запыхтели его собаки. Они заходили подальше в воду, жадно пили, возвращались и заходили снова; вода тихо струилась между их сильных, стройных лап, а они все глотали, вздымая острые морды так высоко, что вода текла прямо по бородам. Пудели уважали такие мелкие места, не слишком любили глубину, а тем более морскую воду. Они предпочитали твердую почву под ногами.
За ручьем они двинулись дальше на запад и обогнули холм по пологой стороне. Кэшин заметил, что из бурой травы торчат две пары заячьих ушей. Он свистом подозвал собак и указал им, куда надо бежать. Собаки дружно кинулись вперед, вспугнули зайцев, и те тоже понеслись парой. Так, почти строем, все четверо пробежали метров десять-пятнадцать. Потом заяц, который был слева, стремительно развернулся и понесся под уклон. Вслед за ним устремилась и одна из собак. Другая, чтобы не отставать, перестала преследовать своего зайца и помчалась за ними вдогонку. Вскоре их скрыла высокая трава.
Спустя немного времени они вернулись, вывалив розовые тряпки языков, и как ни в чем не бывало побежали дальше.
Вдруг Кэшин почувствовал на себе чей-то взгляд. Собаки, хотя уже и были далеко впереди, тоже почуяли запах человека, остановились, оглянулись и двинулись обратно к хозяину. Он шел им навстречу и слышал короткий, отрывистый лай.
Из-за деревьев вышел человек, и собаки, увидев его, радостно запрыгали. Кэшин видел, как он спокойно протягивает им ладони, а они, узнав своего друга, спешат их облизать. Это был Дэн Миллейн – его восьмидесятилетний сосед, хотя на вид никто
Они пожали друг другу руки, как всегда, когда расставались, пусть даже ненадолго.
– Ненормально это, – ответил Миллейн. – Хочешь не хочешь, а поверишь в парниковый эффект. – Он наклонился и потрепал одну из собак по голове. – Черт возьми, вот уж не думал, что пудель может мне понравиться. Женщин у Корриганов видел?
– Нет.
И тот и другой соседствовали с землями этого семейства. После смерти мужа миссис Корриган переехала в Квинсленд. С тех пор маленький дом из красного кирпича начал потихоньку разрушаться. Дожди и ветры ободрали краску с деревянных покрытий, высушили оконную замазку, выбили рамы. Деревянные постройки во дворе ощерились дырами, некоторые совсем разрушились, и сквозь них уже успела прорасти трава. Он вспоминал, что давным-давно, больше десяти лет назад, когда Викки еще была с ним, они забрели сюда в жаркий полдень и на них свалился огромный кусок кровли. Тогда он попросил Дэна Миллейна, чтобы тот разыскал миссис Корриган, а она распорядилась починить крышу и отделать ее по последнему слову моды. Дом сразу приобрел другой вид.
– Их молодой Элдерс сюда привез, – продолжил Миллейн, глядя куда-то в сторону. – Жирный такой и стрижка короткая, как всякие бездельники носят. Ну, значит, приехали вчера, а сегодня эти три девки целый день тут шатаются вдоль забора. Лесбиянки какие-то!
– Ты-то откуда знаешь? Они уже и в твои времена были?
Миллейн сплюнул:
– Что значит – в мои времена? Конечно были! Большинство из училок. Посылали молодых девчонок в какую-нибудь дыру, а там одни идиоты, еле умеют по слогам читать. Правду сказать, будь я такой девчонкой, тоже бы стал этой… розовой. Вот что, ты в план своего участка давно заглядывал?
Кэшин покачал головой.
– Граница проходит не по ручью, – сказал Миллейн.
– Как это?
– А так… Она дальше, ярдах в двадцати-тридцати, – объяснил сосед и почесал подбородок указательным пальцем. – Заяви, что ручей твой, а не то отберут. Поставь там заборчик какой-нибудь, что ли…
– Да ладно, – отмахнулся Кэшин. – Какой дурак позарится на этот участок? Тут в один ремонт нужно сколько вложить, да еще и землю разработать.
Миллейн возразил:
– Ты ведь знаешь, сколько стоит сейчас самый паршивый участок. Вот мода пошла – все хотят жить за городом! Разъезжают себе на джипах, портят дороги да ноют – то коровьи лепешки им, видите ли, воняют, то удобрениями несет.
– Да некогда мне за ценами следить, – ответил Кэшин. – День и ночь на страже закона. Слушай, тебе нужен помощник, чтобы гонять коров в Кофленс?
– Не помешал бы. Коленка совсем разболелась.
– Есть тут у меня один.
– Я ему и другую работу найду, дня, может, на три. Только вот ночевать у меня негде.
– Я буду его к тебе привозить.
Дэн стоял и смотрел, как собаки лазят по кустам ежевики.
– Ну, когда собираешься опять оставить своих красавцев у меня? – спросил он.
– Как-то неудобно, – ответил Кэшин. – Они же беспокойные.
– Ничего, я их быстро приструню. Привози. Тощие они, но у меня на зайчатине быстро отъедятся.
Соседи распрощались и разошлись в разные стороны. Метров через пятьдесят Дэн обернулся и крикнул:
– Свое не отдавай! Понял?