Расколотый берег
Шрифт:
– Сочувствую. Я об этом не знал.
– Что о нем говорить! Пустой был человек, наркотиками баловался. Он ведь упал прямо на легковушку и всех там передавил. Вот этих людей мне жалко.
Она вынула сигареты и предложила ему. Он отказался, хотя курить хотелось.
– И давно вы здесь?
– Двадцать шесть лет уже. Самой не верится – семнадцать было, когда пришла.
– Что думаете насчет случившегося?
– Никаких догадок.
– Кто, по-вашему, мог на него напасть?
– Да не знаю я! Врагов у него вроде бы не было…
– А сколько лет мистеру Бургойну?
– Семьдесят с чем-то. Наверное, семьдесят пять.
– Кто здесь живет, кроме него?
– Он один. Позавчера, правда, приезжала приемная дочь. Давно уже здесь не была!
– Как ее зовут?
– Эрика.
– Адрес, телефон знаете?
– Нет. Знает миссис Аддисон из Порт-Монро, юрист. Она ведет дела мистера Бургойна.
– Кто еще тут работает?
– Брюс Старки.
Имя показалось Кэшину знакомым, и он уточнил:
– Это футболист?
– Он самый. Здесь работает, во дворе. – Она указала на аккуратную брусчатку, подстриженные кусты. – А сейчас вместо него мальчишка. Тай. У него как будто не все дома, у этого Тая, все он молчком да молчком. А Брюс сидит себе, дымит. Они приходят в понедельник, среду и пятницу. А Сью Дэнс здесь за повара. Приходит часам к двенадцати, готовит обед и ужин и оставляет ему на плите, чтобы сам разогрел. Потом еще Тони Кросби здесь часто появляется – вечно где-нибудь течет труба.
Из дому вышел врач.
– Вертолет скоро будет, – сказал он. – Подскажите, где он может сесть.
– На выгоне за конюшнями, – ответила Кэрол, – позади дома.
– Как он там? – спросил Кэшин.
Врач пожал плечами:
– Странно, что еще держится. – И пошел в дом.
– А часы Бургойна? Вы помните марку? – спросил Кэшин.
– «Брейтлинг», – ответила Кэрол. – Хорошие часы! Ремешок из крокодиловой кожи.
– Как называются? – уточнил Кэшин.
– «Брейтлинг», – по слогам повторила она.
Кэшин сел в патрульную машину и набрал Хопгуда.
– Его вывозят в Мельбурн, – сообщил он. – Не хочешь поговорить с Брюсом Старки и его чадом?
– Зачем?
– Они у него работают.
– И что с того?
– Ну, может, тебе будет интересно. И потом, у Бургойна, похоже, украли часы, – ответил Кэшин и повторил то, что услышал от Кэрол.
– Ладно. Буду через пару минут. Едем в трех машинах. У медиков не будет вертолета до половины одиннадцатого.
–
– Я знаю, кто такая Сесиль Аддисон.
– Конечно.
Кэшин вернулся к Кэрол.
– Много полиции едет, – сказал он. – Долгое будет утро.
– Я работаю только до четырех.
– Уложимся. Какой он был?
– Отличный! И хозяин хороший. Я давно его знала и делала все, как ему нравилось. К Рождеству он мне всегда доплачивал как за целый месяц.
– И никаких проблем?
Она внимательно взглянула на него карими глазами с маленькими желтыми точками на радужке.
– У меня тут был порядок, как в аптеке, – ответила она. – Какие проблемы?
– Значит, вам незачем было его убивать?
Кэрол негромко усмехнулась:
– Мне? Да это все равно что рубить сук, на котором сидишь. Мне еще двух ребятишек поднимать – родила поздно. А другой работы здесь все равно нет.
Тем временем занималось раннее зимнее утро и было совсем тихо – только пели птицы, проезжали машины по шоссе да где-то тарахтел трактор.
– Господи, – проговорила Кэрол, – до меня только сейчас начинает… Может, сделать кофе?
Кэшин был совсем не против, но ответил:
– Не надо пока. Ничего нельзя трогать. А то меня с дерьмом съедят. А вот покурить мы с вами покурим.
Курение – одна из слабостей. Жизнь по большей части – слабость. Сила – это, скорее, исключение. Дым от их сигарет поднимался к золотым от утреннего солнца листьям.
Вдалеке послышался слабый звук. «Вот идиоты! – подумал Кэшин, – все сирены включили».
– Кэрол, теперь у вас возьмут показания полицейские из Кромарти, по полной программе, – сказал он. – Следствие будут вести они, но если вы вдруг захотите мне что-нибудь рассказать, то позвоните, договорились?
– Договорились.
Они всё сидели на ступенях.
– Если он выживет, – заговорил Кэшин, – то только потому, что вы вовремя пришли на работу.
Кэрол помолчала и спросила:
– Как думаете, мне будут платить?
– Конечно. Пока все не прояснится.
Они слышали, как машины то поднимались по склону, то заворачивали и сирены выли все громче. И вот они плотным строем ворвались во двор и затормозили, да так резко, что из-под колес полетел гравий.