Расколотый меч
Шрифт:
– Возразить можно?
Излишне говорить, что я получила в ответ:
– Дурной вопрос!
– Вот мне интересно, что в нем женщины находят? – вполголоса принялась раздумывать Виола, глядя на затылок Веслава. Он теперь маячил метров на десять впереди нас. – Помнишь, сфинкс… Розовая Птица… тетушка Хайи… Даллара вот теперь…
– А разве Даллара в нем что-нибудь находит? – притворно удивилась я. Не то чтобы я прониклась к возлюбленной Йехара такой симпатией, чтобы ее защищать – трудно симпатизировать человеку настолько популярному – но ведь получается обвинение бедной девочки
– Ну, во всяком случае, ему она улыбалась, а Эдмусу нет.
– Эй, это она нарочно! – возмутился сверху спирит. – Просто она так была травмирована моей неотразимостью, равно как и моими манерами… в общем, трудно улыбаться, когда твой завтрак, отважно борясь со всеми преградами, рвется на волю, к небу и солнцу!
Виола пожала плечами – мол, понимаю, не аргумент, но смотрела при этом все еще вопросительно. Дождалась моего растерянного взгляда в ответ и продолжила гораздо тише и уже сквозь зубы:
– По мне – так только полная дура может влюбиться в алхимика, да еще с таким характером.
Эдмус с небес вскрюкнул от смеха, видимо, усмотрев в фразе тайную иронию; я собралась спросить, не считает ли Виола Даллару, в некотором смысле, дурой и не возникли ли у нас проблемы по поводу… ну, скажем так, взаимности чувств кой-кого «с таким характером». И что нам делать, если возникли, а Йехар… в общем, напрашивался серьезный диалог по поводу сердечных чувств отдельных личностей, но тут одна из этих личностей остановилась и рявкнула через плечо, не особенно церемонясь:
– Чего копаетесь? Вы по ночам вообще спите или канкан танцуете, я не понимаю? Пришли!
Мы подошли ближе, солнце как раз скрылось за облаком, блеск перестал слепить глаза, и дружинники лоб в лоб столкнулись с оригинальностью здешних алхимиков: ворот не было. То есть, вовсе. Вместо этого в стене был проем, в который почему-то не было видно ни домов, ни улиц – только зеленая травка да еще песочек местами. Неподалеку от проема примостилась сторожка привратника, такая же диковинная, как и сами ворота. Она выглядела как обыкновеннейший двухэтажный дом!
Правда, просторный дом, да к тому же выполненный в стиле «праздничного пряничка», – стиль, который застал Виолу издать полный омерзения звук. Вот Бо бы понравилось, точно… Из трубы жилища пасторально вился дымок, пахло выпечкой, а на красной черепичной крыше примостился флюгер. Немного неожиданный – в виде скрипичного ключа.
Общее мнение выразил Веслав:
– Да-а-э-э…
Деятельный спирит слетал к трубе, понюхал дымок, покрутился вокруг дома и авторитетно заявил:
– Я видал раз богача, который жил в хижине, но и она больше была похоже на дворец, чем это – на кузницу. Может статься, кузнец женился, остепенился, занялся выпеканием рогаличков – женитьба кого хочешь изменит…
Пока живое опровержение собственных слов распиналось о возможных вариантах участи кузнеца (они становились все печальнее: «сошел с ума, влюбился, помер?»), на земле шел обмен мрачными взглядами. Это был целый полилог, и способности Виолы к обмену мыслями оказались ненужными.
«И на кой вы меня сюда потащили? – бесшумно вопил глазами Веслав. – К этому вот… вот этому… с красной черепицей?! Где мои… нет,
Последний аргумент оказался самым неотразимым: Веслав шагнул к крыльцу и с явным омерзением подергал висящий перед дверью колокольчик.
Через пять секунд дверь распахнулась настежь.
– Рогаликов с чаем? – предложили нам оттуда.
Глава 16. Проблемы с репертуаром
Долго еще нам шататься по окрестностям, а Глэриону оставаться перерубленным… Это мы враз смекнули, когда увидели на пороге низенького дедка с усами, в которых затаились крошки (наверое, от тех самых рогаликов), с лысинкой и брюшком, и ко всему еще – в малиновом фартушке. В одной руке дедок держал пачку каких-то листов, во второй – кружку, а от его добродушной улыбки спирита тут же сдуло в небеса, так что нам пришлось объясняться с хозяином в дважды неполном составе.
– Мы тут вообще-то кузнеца ищем… – тоскливо начал объяснения Веслав.
– А что, он женился и… съехал? – присовокупила я.
– Или умер? Женился и умер? – помогла Виола.
Старикан заморгал на нас выпученными, фиалкового цвета глазами.
– Женился? – переспросил он напевно. – Я не женился и пока здравствую, я Харр, я кузнец, и вы выпьете чаю?
Виола испустила облегченный вздох, который говорил: «Ну, Эдмус с вариантами не так уж и ошибся. Стало быть, сбрендил».
– Это успеется, – нетерпеливо заявил Веслав. – Мы к вам тут с дельцем…
– Рогаликов вы тоже не любите? – поморгал на него глазами кузнец.
Веслав оказался в затруднении. Нормы вежливости, с которыми он никогда особенно в ладах не был, требовали ответить, а темперамент требовал немедленно отослать рогалики с чаем в преисподнюю, пояснить кузнецу, что он пойдет за ними следом, если он хоть раз о них вспомнит – и переходить к цели нашего прихода.
Пока алхимик не разорвался надвое, говорить решила я.
– Рогалики мы любим. Но мы к вам пришли, чтобы…
– Скажите, вам нравится музыка?
Видимо, своим неосторожно доброжелательным ответом я открыла ящик Пандоры. Через минуту у каждого из нас оказалась в руках кружка с обжигающим чаем, в зубах – по рогалику, а счастливый нашим вниманием кузнец разливался о себе полноводною речкою.
И вовсе не выпечка оказалась его главным пунктиком. Это место прочно было закреплено за музыкой и пением.
За просторной прихожей оказалась комната с причудливым средневекового вида роялем (как его там – клавикорд? клавесин?), куда музыкальный кузнец нас и затащил. И, пока мы давились чаем и рогаликами, исполнял для нас что-то вроде музыкального попурри из здешних мелодий. Причем, он не особенно разбирал жанры, так что мы прослушали все, от лирической баллады «Верный мой рыцарь воды» – до застольной песенки «Засади стрелу в вампира». Каждый раз, когда кузнец заканчивал играть – мы облегченно подскакивали, вытаскивали из зубов рогалики и принимались излагать причину нашего появления, но тут Харр рылся в нотах и восторженно восклицал: