«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России
Шрифт:
Надо отметить, что в этом Ломоносов являл полную противоположность Красину, который всегда очень внимательно относился к своему питанию, стараясь соблюдать умеренность во всем, кроме власти, денег и женщин, разумеется. Красина бесило обжорство Ломоносова. Его раздражала сама необходимость подолгу засиживаться за столом, даже если этого требовали интересы дела, хотя он неплохо разбирался в винах — сказалось вольготное годичное проживание в Крыму в имении богатого винодела-сибиряка. «Француз ничего не может сделать, не устроив сперва банкет, — возмущался Красин в период работы в Париже навязываемым ему местными традициями стилем общения бизнесменов. — Прежде чем заключить какую-нибудь сделку, нужно съесть как минимум два громадных ужина вместе с людьми, с которыми ведешь переговоры. Еда там вкусная, но для меня это смерть!» [1578] Так стоит ли удивляться, что эти два антипода не могли ужиться вместе даже в тех сферах, где их интересы вполне могли совпадать. Стоило им договориться, и денег с лихвой хватило бы на обоих. И все было бы тихо. Так нет, не срослось.
1578
Эрлихман В. В.
Что же касается Кацнельсона, то Ломоносову приходилось лично зреть «грозу» советских коррупционеров и растратчиков, но, как говорится, со стороны — во время посещения кремлевской «столовки». И он даже своим видом произвел на него, тертого в финансовых межведомственных чиновничьих баталиях калача, удручающее впечатление. А теперь, когда Кацнельсон стал еще и начальником Финансового отдела ВСНХ, совмещая это с деятельностью главного экономиста ГПУ, свидания с ним было не избежать: дружеская беседа могла начаться в ВСНХ, а потом плавно переместиться в камеру внутренней тюрьмы ГПУ. В дополнительных объяснениях, чем это грозит, Юрий Владимирович не нуждался. Тем более до него доходили слухи о том, что Кацнельсон и его подручные особо интересуются жильем, принадлежащим подозреваемым в экономических преступлениях против республики Советов. У арестованных саботажников и растратчиков квартиры изымались под предлогом необходимости предоставления жилплощади в Москве «выдвиженцам» из провинции, которыми новый режим старался укрепить партийную прослойку в совучреждениях. Судьба же семей прежних владельцев никого не интересовала, в лучшем случае тех попросту выбрасывали с пожитками на улицу, а в худшем — их ждало принудительное выселение из столицы. Однако по какому-то странному стечению обстоятельств квартиры, изъятые сотрудниками Экономического управления ГПУ, не возвращались ведомствам, в распоряжении которых находились эти дома, а заселяли их какие-то странные люди, явно хорошо знакомые кому-то очень влиятельному на Лубянке. Дело дошло до открытого конфликта с Госбанком СССР, чье руководство возмутилось фактом вселения неизвестных им лиц в ведомственные дома, принадлежащие банку, хозяев которых — высокопоставленных сотрудников Госбанка — незадолго до этого арестовали по обвинению во вредительстве и саботаже. Тотальному разгрому подвергся персонал Валютного отдела банка, и это тоже служило нехорошим признаком для Ломоносова. Но интерес, особенно подогреваемый деньгами, сильнее страха. И Юрий Владимирович уже не мог остановиться. Богатство манило его, а золото питало тщеславие.
Так что, еще несколько раз перечитав послание Каменева, Юрий Владимирович именно так и поступил, как советовал Лев Борисович: включил механизм «оттяжки», отделавшись неопределенным ответом. Главное его содержание: профессор устал и заскучал по научно-преподавательской деятельности, ибо убедился, что в этом и состоит его призвание. И, казалось, сработало: от него на время отстали.
Но уже 18 сентября 1922 г. к делу подключился сам вождь, который и на койке в Горках почему-то не забывал о Ломоносове: «Считаю абсолютно необходимым, чтобы Вы с максимальной быстротой вернулись на работу в Россию и не на профессуру в Киеве (как вы писали Каменеву и Дзержинскому), а в НКПС либо на местную работу» [1579] .
1579
Генис В. Д. Неверные слуги режима. Кн. 1. С. 470.
Получив подобную записку Ленина, Юрий Владимирович прибегает к варианту «Б». Он понимает, что времени терять нельзя и тема строительства паровозов как причина продолжить безбедно существовать за границей исчерпана, изжила себя. Да еще Дзержинский, как ему удалось узнать не без помощи искренне благодарной Фотиевой, горячо поддержал пожелания Владимира Ильича, заявив, что горит нетерпением видеть Ломоносова в кресле члена Коллегии НКПС. А может быть, на солдатской табуретке в комнате допросов Кацнельсона? — мелькнула у него мысль.
Ослушаться вождя в такой ситуации крайне опасно, ведь его благосклонность — главная гарантия безопасности Ломоносова. Но вот научный прогресс не остановить! И кому быть во главе этого процесса, как не профессору? Необходима идея, которая по своей технической новизне затмит все его прошлые прегрешения и вновь вернет ему титул железнодорожного гуру. А главное — позволит оправдать уклонение от возвращения на родину. Победить в подобной ситуации можно, только перехватив у своих оппонентов инициативу. И он решает действовать на поле, где ему нет равных, — инновационном. Ломоносов, основываясь на своих исследованиях, выдвигает встречный проект создания дизельного локомотива и, естественно, направляет его с личным письмом соответствующего содержания на утверждение Ленину. Его единственная жизненная стезя определилась — «путь научного творчества». Правда, на воплощение замысла в металле потребуется 5–7 лет упорного труда в подходящем месте, например в университетском городишке в Германии. Стоить Советской России это будет гроши, а экономический эффект — исчисляться миллионами.
Срабатывает: 21 октября 1922 г. Ленин, на время вернувшийся к делам, требует одобрить проект дизельного локомотива Ломоносова. Опираясь на это решение и используя его как охранную грамоту, Ломоносов даже появляется в Москве. По известным только ему каналам он добивается личного приема у Ленина. 1 ноября 1922 г. Ленин шифротелеграммой предлагает Дзержинскому, который находится на отдыхе в Сухуми, взять к себе Ломоносова на должность заместителя наркома. Для Юрия Владимировича вариант вполне подходящий: занять кресло заместителя в тот момент, когда сам нарком отсутствует, а перспективы его возвращения отдаленно-неопределенные, т. е. идея очевидна — перетянуть на себя все его обязанности.
В ответ на столь радикальный кадровый ход вождя Феликс Эдмундович, чувствуя себя, по выражению одного старого большевика, неуютно «под напором Владимира Ильича», вполне сознательно затягивает
Затянувшаяся пауза дает Ломоносову возможность ускользнуть из СССР: вновь выручает Совнарком. 31 октября СНК одобряет действия тов. Ломоносова, позволяет заказать три тепловоза и даже выделяет средства — 1,75 млн шведских крон. Вернувшись в родную загранстихию и не дожидаясь дальнейших согласований, 15 декабря 1922 г. Юрий Владимирович подписывает контракт на строительство двух тепловозов — дизель-электрического и дизель-гидравлического — на заводе Гогенцоллерна с установкой двух дизелей фирмы MAN и электрооборудования швейцарской компании «Браун Бовери» [1580] на сумму в один миллион шведских крон [1581] . «Идея тепловоза впервые во всемирной литературе подана в 1906 г. мной» [1582] , — с гордостью заявляет он. Так что дать техническое обоснование выгодности проекта для него не составляет проблемы, тем более что идея действительно имеет большие народнохозяйственные перспективы.
1580
«Браун Бовери» (Brown, Boveri & Cie) — швейцарская компания, специализирующаяся в области электротехники и энергетического машиностроения, была создана в 1891 г. в Цюрихе. Существует и поныне.
1581
Heywood A. Engineer of Revolutionary Russia: Iurii V. Lomonosov (1876–1952) and the Railways. London, 2016. Р. 238.
1582
Генис В. Д. Неверные слуги режима. Кн. 1. С. 443.
А для себя, родимого, он учреждает Тепловозное бюро НКПС в Германии, председателем которого, естественно, утверждается проф. Ломоносов. Но постепенно становится ясно, что организация производства в Германии тепловозов за государственный счет — это лишь благовидный предлог для уклонения от возвращения в СССР.
16 декабря 1922 г. резко ухудшается состояние здоровья Ленина.
Что касается вышеупомянутой комиссии СНК во главе с Аванесовым, то здесь произошли довольно странные трансформации. Варлаам Александрович, который поначалу выступал резким обличителем деятельности главы РЖМ, не уставал перечислять грешки Ломоносова, хорошенько покатавшись по заграницам и вкусив всех благ загнивающего буржуазного общества, внезапно превратился в довольно покладистого, близорукого ревизора. В конечном итоге возглавляемая им команда после упорных трудов всего-то и обнаружила отсутствие каких-либо оправдательных документов как минимум на 30 тыс. крон, которые Ломоносов, по его заявлению, израсходовал «на взятки» [1583] . В общем, гора родила мышь. Естественно, это нашли пока недостаточным для передачи дела в суд, но рекомендовали более тщательную проверку по линии Рабкрина. А проверять-то было чего… К слову, повторная проверка выявила самовольное расходование Ломоносовым средств на 336 тыс. крон, а кроме того, из кассы ушло на «движимое имущество — 210 тыс., на представительство (приемы, обеды и т. п.) — 315 тыс., на подачки нужным людям — еще свыше 50 тыс.» [1584] .
1583
Иголкин А. А. Ленинский нарком. С. 42.
1584
Генис В. Д. Неверные слуги режима. Кн. 1. С. 476.
Мне трудно судить, насколько принципиален был в своей деятельности Аванесов, которого Ломоносов всячески обхаживал, но в его беспристрастности есть определенные сомнения. Возможно, здесь на руку Ломоносову сыграло то обстоятельство, что осенью 1922 г., как мы помним, временно вернулся к работе Ленин, здоровье которого несколько улучшилось после стационарного лечения. А Аванесов, человек весьма опытный и к тому же хорошо информированный, мог почувствовать, какого результата ожидает от него вождь. Не будем сбрасывать со счетов и тот факт, что близким контактом, а скорее подельником, Ломоносова являлся бывший нарком финансов и полпред в Ревеле Гуковский, прямо вовлеченный в поставки русского золота за границу. Так вот он, по некоторым свидетельствам современников, располагал хорошими выходами на Аванесова. Этот Гуковский систематически запугивал Соломона своими связями в столице, в первую очередь протекцией со стороны Чичерина и Крестинского, а также влиятельными друзьями в ВЧК. Вот, допускаю, вполне типичный пример дружеской беседы двух советских, если так можно сказать, дипломатов. Гуковский, если верить Соломону, частенько ему твердил: «Я настою, и вас отзовут, и не только отзовут, а еще и познакомят с тем учреждением, где мой друг Аванесов членом коллегии… с ВЧК… [1585] И вас не спасут ни ваш друг Красин, ни ваш друг Менжинский, этот чекистский Дон-Кихот, от подвалов ВЧК и от того, чтобы Вы под гул грузовика переселились в лучший мир…» [1586]
1585
Аванесов утвержден членом Коллегии ВЧК 25 марта 1919 г. (Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 139).
1586
Соломон Г. А. Среди красных вождей. Т. 1. С. 10–11.