«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России
Шрифт:
Рисковал ли Красин в случае такого выбора своей дальнейшей судьбы? Полагаю, особо нет. Вряд ли в Кремле решились бы тронуть настолько известного в мире человека. Скорее всего, попытались бы договориться, откупиться в крайнем случае. Нашли бы (или создали специально под него) какую-нибудь малозначимую, но неплохо оплачиваемую должность в обмен на обещание помалкивать. Пример тому — А. Л. Шейнман. Но это все только предположения… Л. Д. Троцкого тоже долго не трогали.
Внешне Красин пока что никак не демонстрирует своих намерений. Он активно включается в работу, благо наступает временное улучшение состояния здоровья. Одним из первых встречается со своим старым знакомым Остином Чемберленом, занимающим теперь кресло главы МИД. И диалог вроде бы налаживается.
Надо сказать, результаты первых контактов Красина в Лондоне устраивали далеко не всех в Москве. Многие из советских
Дзержинский — к тому моменту уже очень печальный рыцарь революции — не мог смириться с тем, что творилось в стране: коррупция и взяточничество достигли невиданного размаха, поражая все живое в народном хозяйстве. Измотанный бесконечной борьбой с Шейнманом, Фрумкиным и десятками им подобных «совбуров», то бишь советских бюрократов, когда «маленькая бумажка проходит через 32 руки», а «согласования вопросов превращаются у нас часто в карикатуру», Феликс Эдмундович подает в отставку с поста председателя ВСНХ.
1776
ЦПА ИМЛ. Ф. 76. Оп. 4. Д. 3543. Л. 1–2.
Дзержинский скоропостижно умер после предельно эмоционального и жесткого выступления на пленуме ЦК 20 июля 1926 г. [1777]
Красин, вероятно, в силу того, что сам был тяжело болен и, допускаю, задумывался, сколько ему еще раз отмерено встречать утро, весьма остро отреагировал на кончину Дзержинского. «Очень огорчило меня только что полученное известие о смерти Феликса Эдм[ундовича Дзержинского]. Чистый и честный был человек, рыцарь без страха и упрека» [1778] , — делился он своими переживаниями с Тамарой Миклашевской.
1777
Пленум ЦК ВКП(б) проходил 14–23 июля 1926 г.
1778
Вопросы истории. 2005. № 11. С. 96.
Период относительно нормальной работоспособности Красина оказался недолгим. Опять начались регулярные переливания крови — английские врачи следовали в том же русле, что и французские. Вскоре доноров среди персонала посольства стало не хватать: промежутки между процедурами становились все короче и короче, равно как и эффект от их проведения. Приходилось уже и среди членов советской колонии изыскивать все новых и новых подходящих желающих поделиться своей кровью с послом. Затем состояние Красина резко ухудшилось: он слабел на глазах и практически не выходил из своей спальни. Прием по случаю 7 ноября проводила… Любовь Васильевна: ей было не привыкать к роли «первой леди» советской колонии.
Надо сказать, Любовь Васильевна еще в первый период пребывания Красина в Лондоне очень быстро освоилась в местных условиях, открыв у себя в особняке своего рода светский салон, куда также имели доступ известные и состоятельные лица из числа русской эмиграции. Семен Либерман, чей сын учился в частной школе в Англии и жил в семье Красина, являлся для Леонида Борисовича надежным и постоянным источником информации об устройстве этого интимного мирка, созданного супругой вокруг «пламенного революционера». «Лица, желавшие повидать Красина, обращались обычно к Любови Васильевне, которая их приглашала на чай» [1779] . И, следует признать, Любовь Васильевна имела на Красина «громадное влияние» [1780] .
1779
Либерман С. Дела и люди. Гл. ХIV.
1780
Генис В. Д. Неверные слуги режима. Кн. 1. С. 487.
А далее — семья за столом, и тут появляется Красин. «Среди гостей, которых ему представляла Любовь
1781
Либерман С. Дела и люди. Гл. ХIV.
После смерти Красина его супруга никогда не приезжала в СССР, а осталась охранять, как она выражалась, роскошный семейный особняк в Лондоне. Москву же больше заботили настойчивые слухи, циркулировавшие на Западе, о многомиллионном наследстве, которое досталось после Красина его жене. Уж очень было любопытно ее об этом настойчиво поспрошать. Но Любовь Васильевна оставалась настороже. «Эти ужасные большевики употребляют все свое пропагандистское искусство для того, чтобы уговорить меня уехать с ними, — жаловалась она в перехваченном чекистами письме к дочери Кате. — Трудно будет жить за границей, но коммунистический рай не тянет меня» [1782] .
1782
Генис В. Д. Неверные слуги режима. Кн. 1. С. 504.
Глава 20. Маленькие тайны огромной личности
У выдающихся людей тоже бывают простительные слабости. Были они и у Ллойд-Джорджа, скрытые от посторонних взоров (по крайней мере, он так думал). Первая — женщины, вторая — любовь к золотой монете, точнее, к неограниченному, в понятии нормального человеческого потребления, количеству соверенов. И если первая страсть, вносящая в жизнь мужчины удовольствия и разнообразие, вполне понятна, пусть и не всегда безобидна и простительна, то вторая, как правило, более порочная, толкающая на преступления, но именно она наиболее всепоглощающая, ибо только она дает ощущение полной власти, зачастую тайной, но от того не менее значимой и осязаемой.
Ллойд-Джордж, в отличие от многих других британских политиков и аристократов, был мужчиной правильной ориентации. Настолько правильной, что, как отмечал его многолетний ближайший помощник, «не любил видеть мужчин в своем окружении» [1783] . В то же время Ллойд-Джордж был ну очень уж увлекающимся! Сексуальные аппетиты политика явно зашкаливали. Он не мог, а скорее всего, по моему убеждению, не хотел останавливаться. Прекрасно сознавал, чем рискует, и постоянно находился на грани фола. Но, по-моему, это постоянное ощущение опасности только добавляло остроты в его стремление к романтическим приключениям. Ах, как они похожи в этом с Красиным. Возможно, отчасти и по этой причине оба политика хорошо ладили и понимали друг друга, словно настроенные на одну волну — жажду самых первородных мужских удовольствий в дамских объятиях.
1783
Sylvester A. J. Life with Lloyd George: The Diary of A. J. Sylvester. London, 1975. Р. 189.
«У него были все качества, необходимые великому политическому лидеру, кроме — самоограничения», — как-то заметил о Ллойд-Джордже один из хорошо знавших его друзей. Действительно, поистине неутомимый, он всегда пребывал в непреходящем поиске новых партнерш, новых ощущений, новых страстей. Порой казалось, что секс необходим ему как подзарядка аккумуляторов энергией, ибо после очередного романтического приключения он весь как бы взрывался потоком идей, буквально рвался в бой с политическими противниками. Особенно благоприятно отражались новые интриги на его ораторских способностях. В такие дни Ллойд-Джордж выступал с необычайной страстностью. Казалось, его магия с какой-то неотвратимой силой обрушивается на аудиторию, заставляя всех ему слепо верить, почитая за истину каждое произнесенное им слово. В такие моменты он воздействует на людей, словно гипнотизер. И ему все равно, кто перед ним — всего несколько человек или полный стадион публики.