«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Татаринов Сергей

Но опыт старого подпольщика подсказывал Красину, что одной «конспиративной» точки явно недостаточно для надежного укрытия от вездесущих глаз бдительных советских граждан. Поэтому, помимо упомянутого укромного местечка, которое опекал Гуковский, Леонид Борисович довольно подолгу проживал в другом уютном гнездышке на Ильинке. Он себя чувствовал там весьма комфортно, да и хозяйка, Мария Чункевич или Марочка, как он любил ее называть в наиболее экзотические моменты общения, была не против погреть телом такого покровителя, обеспечивавшего ей достаток с избытком в столь полное лишений время недостачи всего и всегда. Кстати, после отъезда Чункевич за границу в этой квартирке прочно, на годы, обосновалась младшая сестра Красина Софья Борисовна Лушникова (Красина). Так что Марочка смогла стать своей и для родных Леонида Борисовича, которые смотрели на его интрижки без осуждения, по-родственному.

Менялись города, квартиры, постельное белье, но оставалась тяга к успокоительному теплу, исходящему от тела мадам Чункевич. Благо не без помощи, разумеется, Красина оборотистой польке удавалось следовать за ним и за границу, в том числе в Париж, куда она перебралась вместе с драгоценностями. И вновь не без активного содействия Леонида Борисовича [1814] .

Кстати,

эта история имела продолжение уже после смерти Красина. В апреле 1927 г. в советское посольство в Париже явилась весьма эффектная, хотя и полнеющая, роскошно одетая, слегка за сорок блондинка и потребовала встречи с послом, якобы по важному вопросу, касающемуся Красина. Хотя Раковский, как вспоминает Ломоносов, по манерам и повадкам «был весельчак и бонвиван» [1815] , и, конечно, его интересовали и загадочная дама, и все, что связано с его предшественником на посту и аппаратным соперником, посол все же попробовал уклониться от столь щекотливой беседы. Но Чункевич, чью фамилию, написанную по-польски, Раковский прочитал как Чункиевич, проявила такую энергичную настойчивость, что ему пришлось покориться. И мадам не разочаровала слушателя: поведала ему много интересного о своих интимных отношениях с Красиным. И не только рассказала, но и предъявила доказательства: письма Леонида Борисовича к ней, содержание которых не оставляло места для сомнений в их взаимной привязанности. Не буду описывать все детали этой беседы, вы можете прочитать их в книге В. Д. Гениса «Неверные слуги режима»; отмечу только: главные ее претензии состояли в том, что Красин не вернул ей, как обещал, значительные денежные средства, которые она ему якобы передала для безопасного перемещения за границу.

1814

Эрлихман В. В. Леонид Красин. С. 252.

1815

Ломоносов Ю. В. В Народном комиссариате путей сообщения (ноябрь 1919 — январь 1920) // Минувшее: Исторический альманах (Париж). 1991. № 10. С. 40–41.

Раковский оказался в сложном положении. С одной стороны, он не мог замолчать факты, которые стали ему известны от Чункевич, с другой — ему не хотелось выглядеть клеветником, оговаривающим товарища по партии, который не может себя защитить. Скорее всего, именно по этой причине, изложив все обстоятельства разговора с мадам в секретной записке в Москву, Раковский подстелил соломки, скорее для себя, чем для своего предшественника. «К этому всему, — указал он, — я прибавлю знак вопроса, так как мне трудно верится, что, несмотря на все свое легкомыслие, Кр[асин] занимался провозом денег частных спекулянтов» [1816] .

1816

Генис В. Д. Неверные слуги режима: Первые советские невозвращенцы (1920–1933): в 2 кн. М., 2009–2012. Кн. 1. С. 483.

В Москве к этому «сигналу» отнеслись серьезно. К расследованию дела о «наследстве» Красина по заданию ЦК подключился Иностранный отдел ГПУ (ИНО ОГПУ), а попросту говоря, внешняя разведка. Чекисты получили данные (правда, требующие дополнительной проверки), что Мария Клементьевна Чункевич, на тот момент уже Зинкевич, «состояла в связи с Красиным, любовницей которого, по слухам, она была. Есть сведения, будто бы она являлась для Красина посредницей при продаже бриллиантов, привезенных из СССР. Вообще же она является до известной степени специалисткой по продаже драгоценностей и на этом деле нажила себе за границей большое состояние. Имеет собственный дом в Париже в одном из самых дорогих кварталов (район парка Монсо), имение во Франции (которое она теперь продает) и собственный автомобиль» [1817] .

1817

Там же. С. 499.

Когда читаешь этот документ, который подписал не кто-нибудь из рядовых чекистов, а сам легендарный М. А. Трилиссер [1818] — начальник ИНО ОГПУ, то невольно возникает ощущение, что советские разведчики либо мало что знали, либо упорно недоговаривали. Лично я склоняюсь ко второму. Отсюда все эти «по слухам», «будто бы», «до известной степени». Чекистам было известно намного больше, чем они готовы были сказать: времена уже наступили такие, что о шалостях крупных партийных деятелей докладывать «наверх» становилось все накладнее… для себя. Кто его знает, как отреагируют в Политбюро и ЦК, ведь подобные сведения бросали тень на всю высшую партийную номенклатуру. Новую знать трогать опасно! А тут, помимо камешков, вылезали истории с закупками оружия через «Аркос», да и с наличием каких-то неучтенных сейфов, принадлежавших Красину, в других местах, в частности в Лондоне. Безусловно, в ГПУ ведали, кому можно задать вопросы на эту тему, да уж вряд ли удастся. Знать достоверно мог только один человек — Ллойд-Джордж, ну а как его спросить? Поэтому наследники Дзержинского вроде бы и сообщили запрашиваемые инстанцией сведения, демонстрируя свою осведомленность, но в то же время в такой форме, которая не давала возможности бросить тень подозрения в коррупции на светлое имя выдающегося большевика и соратника В. И. Ленина. А то как его именем новый ледокол называть? Короче, ЧК сказала — мы в стороне, пусть уж лучше ЦКК разбирается, дела-то партийные. Полагаю, на Лубянке все знали, но не хотели влезать во внутрипартийные разборки. Время пока не пришло. Так-то оно спокойнее. А то ведь назревал международный скандал, и не шуточный, когда две дамы сердца Леонида Борисовича выразили намерение бороться за его наследство в буржуазном суде, обвиняя друг друга в воровстве имущества, художественных ценностей и присвоении чужих денег мошенническим путем. И проблема эта возникла не в один день и не на пустом месте.

1818

Трилиссер Меер Абрамович (1883–1940) — революционер, участник революции 1905 г. В 1907 г. арестован. Приговорен к пяти годам каторги. В 1914 г. отправлен

на вечное поселение в Сибирь. С 1918 г. в ЧК. С февраля 1921 г. на работе в центральном аппарате ВЧК, занимался разведкой. С марта 1922 г. начальник Иностранного отдела (ИНО) ГПУ/ОГПУ. В ноябре 1938 г. снят со всех постов и арестован. Расстрелян. Реабилитирован.

Так Раковский, помимо своей воли, оказался втянут в скандал между мадам Красиной и Чункевич, которые бросали друг другу обвинения в воровстве, шантаже и прочих грехах. Любовь Васильевна подозревала Марочку в том, что та обманным путем выманила у нее 3000 ф. ст. Теперь же Красина якобы осталась без гроша. Лишена средств на содержание девочек и оплату их образования. Отмечу только, что перед Раковским Москва поставила совершенно другую задачу — заманить вдову Красина в Москву, любыми путями убедить ее вернуться в СССР. Что же касается Чункевич, то следы этой самозваной «графини» затерялись после того, как авантюристка попала в тюрьму по обвинению в мошенничестве с драгоценностями. Конец истории закономерный, с одним уточнением — тюрьма польская, Чункевич туда вполне обоснованно отправил суд г. Кракова. И, конечно, главным на процессе стал не состав совершенного ею преступления, а многочисленные интервью журналистам о том, как она была любовницей Красина, который ей эти самые бриллианты якобы и надарил.

Поскольку эта история выходит за рамки объекта моего исследования, вновь порекомендую всем, кто заинтересуется деталями этого дела, обратиться к упомянутой книге В. Д. Гениса.

Л. Б. Красин, как и многие другие лидеры большевиков, не питал особой приверженности к принципу супружеской верности. Любовница, а то и вторая семья считались едва ли не свидетельством хорошего тона среди «пламенных революционеров» того времени. «Леонид Борисович был весьма неравнодушен к слабому полу. Он имел успех у женщин и отвечал им взаимностью, что, разумеется, доставляло немало огорчений его супруге» [1819] . То, «что Л. Б. [Леонид Борисович] вообще легко сходится с женщинами», спокойно засвидетельствовала в беседе с Крестинским его младшая сестра Софья Лушникова [1820] . Уж она-то хорошо знала нрав своего братца.

1819

О’Коннор Т. Э. Инженер революции: Красин и большевики, 1870–1926. М., 1993. С. 242.

1820

Генис В. Д. Неверные слуги режима. Кн. 1. С. 502.

С первой женой, Любовью Васильевной Миловидовой, Красин познакомился еще в студенческие годы в Санкт-Петербурге, учась с 1887 г. в Технологическом институте на химическом факультете. Кстати, при первой встрече Любовь была с подругой — Надеждой Крупской, тоже курсисткой. Но потом они расстались, когда его исключили из института. До того момента, когда они встретились вновь в 1902 г. и Любовь Васильевна стала гражданской женой Красина, она дважды успела побывать замужем и родить трех детей. Официально они с Красиным заключили брак только в 1915 г., дабы легализовать статус ее детей от предыдущих замужеств. Примерно с 1910 г. Любовь Васильевна по большей части жила за границей и в России бывала наездами. Дочери Людмила (старшая) [1821] , Екатерина (средняя) [1822] , Любовь (младшая) [1823] родились уже во время совместной жизни с Красиным, но все до официального брака. Несмотря на все сложности, Леониду Борисовичу удалось оформить для дочерей советское гражданство.

1821

Красина Людмила Борисовна (1905–1998) — похоронена в Англии (имение Бери в графстве Сассекс).

1822

Красина Екатерина Борисовна (1907–1980) — похоронена в Англии (Лондон).

1823

Красина Любовь Борисовна (1908–1991) — похоронена во Франции.

Трудно сказать, что так влекло Леонида Борисовича к этой женщине, по существу предавшей его в молодости, но она имела на него огромное влияние. Его близкий друг Соломон, знавший жену Леонида Борисовича долгие годы и бывший, мягко говоря, не очень высокого мнения о его избраннице, удивлялся тому, насколько умело она контролировала мужа. «Красин нередко в тяжелые минуты и раньше, и в эпоху нашей с ним советской службы жаловался мне на свою жену и на то, что семья его и, в частности, Любовь Васильевна тратят поистине громадные суммы, — отмечал Георгий Александрович. — Женщина безусловно ничтожная, но хитрая, она по-женски правильно нашла слабые места в его характере и умела на них играть, заставляя Леонида, в сущности, плясать под ее дудку» [1824] . Ну, с музыкальными инструментами и хореографией все понятно, но, к сожалению, Соломон не конкретизировал именно те слабые места характера Красина, которые нашла Любовь Васильевна. А нам было бы полезно знать о них побольше.

1824

Генис В. Д. Неверные слуги режима. Кн. 1. С. 487.

По мере чтения писем Красина супруге подспудно начинаешь ощущать, особенно с осени 1918 г., что автор умышленно утрирует бытовые трудности проживания в России, притом постоянно подчеркивая свое привилегированное положение как народного комиссара, то бишь министра. Хотя до этого он писал о повседневной жизни в России как вполне комфортной для обывателя. «…За мое питание не беспокойся, я прекрасно ем и не экономлю в деньгах», — успокаивает Красин супругу. Москва, по его словам, в этом плане даже выигрывает по сравнению с некоторыми европейскими столицами, в первую очередь стран, потерпевших в войне поражение. В городе работают хорошие рестораны, «не говоря уже о „Праге“, где за 50 руб. можно поесть, как и за 100 марок не поешь в Берлине» [1825] .

1825

Вопросы истории. 2002. № 2. С. 108–109.