Расплата за ложь
Шрифт:
Давление взрыва излучалось через меня, генерируя огромное количество энергии, которая усиливала движение крови в моих венах, заставляя меня чувствовать себя на грани потери сознания.
Одним словом, я был фактически сброшен на заводские настройки.
Спустя несколько часов я все еще ощущаю остатки этого чувства во всем своем теле.
– Ммм?
– непонятно бормочу я, обхватывая ее руками, чтобы прижать к себе.
Когда мы вернулись ко мне после вечеринки, мы искали закуски на кухне.
Мы легли в постель, насытившись с лихвой, и я обхватил ее за плечи, прижав к себе ногами и руками, чтобы она не смогла уйти, даже если бы попыталась.
– Ты не спишь?
– спросила она, и я, наконец, приоткрыл веки, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.
Я едва могу разглядеть ее лицо - на улице еще темно.
– Который час?- пробурчал я.
– Три часа ночи.
– Отвечает она, и я громко стону.
Она тихонько смеется, и, открыв глаза, я вижу, что она смотрит на меня, прижавшись к моей руке.
– Что?
– грубо спрашиваю я. Прежде чем она успевает ответить, я наклоняю голову и накрываю ее губы своими в нежном поцелуе.
– Ты такой угрюмый.
– Это потому, что я раздражен. Сейчас рассвет, я знаю морских пехотинцев, у которых пробуждение более мягкое, чем это.
– Извини, - говорит она с очередным смешком, в ее тоне нет и следа извинения.
Я снова целую ее. Я не могу остановиться с прошлой ночи.
Так же, как меня взбодрило то, как она произнесла мое имя, так и то, как она вышла из ванной после того, как я ее искал, вызвало во мне такой же толчок.
Пока я не понял, что на ней был свитер Феникса.
И до тех пор, пока мужчина, о котором идет речь, не вышел из той самой ванной комнаты прямо за ней.
Яд распространился по моей крови, как самая агрессивная раковая опухоль, захватывая и отравляя мое настроение до черноты.
Я знал, насколько сильным было мое влечение к ней, как сильно я хотел ее и жадно желал удержать, но все же я был потрясен глубиной и пылкостью ревнивой ярости, которая пронзила меня при мысли о том, что она позволила кому-то другому прикоснуться к себе.
Я думал, что ясно дал ей понять, что она недоступна для всех, кроме меня, но, очевидно, это было не так.
Я внутренне зарычал, раздраженный этой мыслью, но отбросил ее, покачав головой.
После ее признания, что она моя, и избавления от прежней двусмысленности, в моей груди громко заурчало чувство собственничества, которое я испытываю к ней.
Я уже знаю, что нескольких недель с ней будет недостаточно, и не вижу возможности отпустить ее в ближайшее время.
При мысли о том, что мне придется от нее отказаться, у меня защемило в груди, и я не хочу этого признавать и игнорировать.
Я не стану привязываться
– Что случилось?
– Мы не говорили о твоем сегодняшнем матче, - говорит она.
– Я хочу увидеть голы, которые ты забил.
Я закрываю глаза с очередным стоном, пряча улыбку за гримасой. Она еще более одержима, чем я.
– Это не может подождать до завтра?
– Ну же, — -отвечает она, легонько подталкивая меня под ребра.
– Я не могу уснуть.
– Она говорит мягко.
– А просмотр записи игры - это хорошая альтернатива сну?
– Конечно, - возражает она.
– Мне нужно убедиться, что ты так же хорош, как утверждаешь.
Я смеюсь и достаю свой телефон, лежащий на прикроватной тумбочке. Мэтьюс записывает все наши матчи и присылает нам ссылку для изучения игрового видео, так что у меня под рукой должны быть эти записи.
– Так и есть.
– Говорю я ей, нажимая на электронную почту в верхней части папки «Входящие».
– Я буду об этом судить.
– Она отвечает надменно, заставляя меня снова рассмеяться.
Я нажимаю кнопку воспроизведения на длинном ролике, примерно пятнадцать минут, и мы начинаем смотреть. В основном мы молчим, только Тайер время от времени комментирует какую-нибудь игру или я указываю на что-то, на что она хочет обратить внимание.
На шестой минуте я забиваю свой первый гол - залпом в правый верхний угол с расстояния пятнадцати метров.
– Ни хрена себе!
– говорит она, затаив дыхание, проводя пальцем по шкале времени и перематывая видео на пятнадцать секунд назад.
Она просматривает его еще несколько раз, вчитываясь в предшествующую игру, которая привела к голу, и в сам гол. Есть что-то такое в том, чтобы наблюдать, как она зачарованно смотрит на меня, от чего мой член становится твердым.
Она включает видео, и оно представляет собой монтаж крупных и средних планов, на которых я участвую в следующих играх. Это похоже на мой личный ролик.
– Кто-то снимал лишь тебя.
– Она говорит с придыханием.
– За камерой стоял член твоего фан-клуба?
Я ухмыляюсь надутому тону ее голоса.
– Ревнуешь?
– Вряд ли.
– Она насмехается.
– В твоей команде есть еще десять игроков, я просто говорю, что думаю, что они были бы благодарны за то, что на пару кадров оказались в центре внимания.
– Я забил все три наших гола, - замечаю я в защиту видеографа.
– И это, вероятно, потому, что остальные члены твоей команды чувствуют себя недооцененными, что сказывается на их игре.
– Она возражает, ее рука дико взлетает: - Кто бы ни был оператором, может быть, она направит камеру на них и перестанет пялиться на тебя хоть на секунду?