Расплата. Отбор для предателя
Шрифт:
И я нахожу её в другом конце длинного коридора, только для того, чтобы увидеть, как она обрушивается вниз. Лили вскрикивает.
— Не бойся, — говорю я, — не бойся…
Я повторяю эти слова, хотя сама в отчаянии. Как же мне выбраться, если все пути отрезаны? Это нечестно. Это задание отбора изначально невозможно было выполнить.
И когда отчаяние начинает сжимать моё сердце чёрными когтями, я вижу, как небо застилает огромная чёрная тень. Даже здесь, внутри пылающего дома, я слышу оглушительный рёв дракона и как
Что-то огромное ударяет по крыше, отчего дом начинает трястись, словно во время землетрясения, и я чуть не падаю на пол.
Я зажмуриваюсь и прижимаюсь к стене, обнимая дрожащую Лили. Неужели Маркус II решил довершить дело, начатое огнём, и убедиться, что никто не выживет? Это похоже на него. Этого следовало ожидать.
Я чувствую, как против моей воли по щекам катятся слёзы. Сердце рвётся из груди и вот-вот остановится от ужаса и боли.
— Мне страшно, — плачет Лили, но всё, что я могу, — это гладить её по голове и шептать слова успокоения. Пламя уже подбирается к нам со всех сторон. Я не знаю, как работает то, что было в пузырьке. Похоже, яд для дракона работает для человека как защита от огня. Но сколько эта защита может продержаться, я не знаю. И если крыша сейчас обрушится от ударов дракона, это зелье нас не спасёт — мы будем погребены под пылающими обломками.
Вдруг, с чудовищным скрежетом ломающегося дерева, потолок надо мной уходит вверх, и пламя вокруг нас набирает силу, взмывая, словно восторженная толпа. Ревущее пламя окутывает нас с дочерью, но я не чувствую жара, лишь ощущаю, как оно пытается пробиться через барьер, созданный зельем.
Я зажмуриваюсь от яркого света, внезапно бьющего мне в глаза. Не вижу, но чувствую, как стена, на которую я только что опиралась, обрушивается вниз, а в следующее мгновение что-то хватает меня, и земля уходит из-под ног. Я падаю, и кажется, что разобьюсь о землю...
Но удара не происходит. Проходит несколько секунд, и я осознаю, что чувствую под собой мягкую траву.
Ветер оглушает меня, заставляя открыть глаза.
Я вижу над собой дракона. Его огромные крылья простираются над нами с Лили. И это не Маркус II.
— Ивар? — говорю я дрожащим голосом, глядя в янтарные глаза дракона. Он приближает ко мне свою морду и осторожно касается моего лица.
Лили поднимает голову и касается морды дракона пальчиками.
— Это папа, — говорит она и поворачивается ко мне. — Папа нас спас!
— Папа нас спас, — эхом повторяю я, бросая взгляд на пылающий дом, из всех окон которого вырывается ревущее пламя.
Вдруг Ивар издаёт пронзительный крик и отходит на несколько шагов. Я вижу, как его тело постепенно трансформируется, теряя драконью сущность. Крылья складываются, втягиваясь в тело, лапы становятся меньше, черная морда дракона уменьшается, пока, наконец, он полностью не превращается в человека.
Ивар
— Папа! — кричит Лили и подбегает к нему.
Я иду следом и осторожно подхожу к лежащему на земле Ивару.
— Папа! Вставай, папа! — Лили трясёт его за плечо.
Его белое, как мел, лицо трогает слабая улыбка. Он гладит дочь по волосам.
— Моя Лили, — говорит он слабым голосом. — Прости меня, дочка. Прости за всё. Прости, что отнял у тебя маму.
— Мама смотрит на нас сейчас, она слышит нас, — говорит Лили. — Адриана сказала, что точно знает. Ты можешь сказать ей всё, что хочешь.
Лили поднимает чумазое от сажи и копоти личико на меня.
— Скажи ему, Адриана, ведь это правда?
— Это правда, — тихо говорю я.
Я сажусь на колени рядом с Иваром и беру его за руку.
— Элис, — шепчет он, сжимая мою руку. Его глаза закрыты, голос едва слышен. — Прости меня, Элис. Я надеюсь, что сейчас ты в лучшем мире. Я надеюсь, что ты видишь, как растут наши дочери. Я надеюсь, что там, где ты сейчас, ты счастлива. Надеюсь, что там ты простишь меня за то, что я сделал.
Я чувствую, как слабо бьётся кровь в его венах. Чувствую, что он едва дышит. И сколько бы я ни пыталась найти дракона, который всегда был в нём, его нет.
Тело Ивара настолько истерзано и истощено, что душа едва держится в нём, и дракон больше не помогает ему. С ужасом я осознаю, что Ивар прямо сейчас умирает у меня на руках. Но ведь это невозможно…
— Она простила тебя, Ивар, — говорю я и, взяв его лицо в свои руки, целую его в бледные губы, чувствуя, как вместе с поцелуем исчезает проклятие моей матери.
— Боли больше нет, — шепчет Ивар, улыбаясь мне.
— Проклятия больше нет, — отвечаю я, гладя его по волосам.
— Почему, глядя на тебя, я вижу Элис?
Я ничего не отвечаю, лишь сжимаю его слабеющую руку.
Ивар что-то шепчет, и я склоняюсь, чтобы услышать его слова.
— Мой дракон умирает, — говорит он то, что я уже знаю. — Когда погаснет последняя искра, моё сердце навсегда остановится.
— Нет, — говорю я. — Драконы не умирают…
— Адриана, позаботься о моих дочерях, — просит он. — Им нужна любовь матери, пусть и не родной. Не бросай их, пообещай мне.
— Я обещаю, — слышу я собственный голос.
По моим щекам катятся слёзы. Перед глазами проносится вся моя прошлая жизнь, прожитая с Иваром: все счастливые моменты, вся радость и свет, который он дарил мне. С каждым слабым ударом его сердца в моей памяти вспыхивают счастливые воспоминания: день нашей свадьбы, рождение Лили, его смех, его нежные слова. Ночи и дни, проведённые вместе. С каждым ударом его сердца стирается всё плохое.
А затем сердце Ивара делает последний удар и замирает навсегда.