Расплата. Трилогия
Шрифт:
– - Довольно глупо!.. -- заявил командир утром 2 августа, когда старший механик доложил ему, что угля остается меньше чем на двое суток. -- Конечно, со стороны судьбы, -- поспешил он добавить.
Положение становилось пренеприятным... Зайти в Гонконг? К союзникам нашего врага?.. Крайне несимпатично!..
Неожиданно выручили воспоминания о прежних плаваниях. Командир вспомнил, что года за два до войны заходил на крейсере (кажется, на "Забияке") в местечко Кван-чауван, на полуострове, выдавшемся от материка к о-ву Гайнан. В этом пункте французы арендовали у китайцев клочок территории
– - Не толкнуться ли туда? Если морская станция уже оборудована -- наверно, есть и уголь, а если проект остался проектом -- хоть дров заберем! Все же союзники!..
Вечером 3 августа, перед заходом солнца, вошли в устье реки Кван-Чау, а на следующий день (проведя ночь на якоре) поднялись вверх по реке к самому месту французской колонии -- миль 25.
Французы приняли нас с истинным радушием и полной готовностью сделать все, что могут. К сожалению (сооружение морской станции осталось проектом), угля у них было всего 200 тонн, да и те не для приходящих судов, а для нужд самой колонии. Из этого запаса они уступили нам 80 тонн -- наш суточный расход. Спасибо и на том. Поделились по-братски. С этой подгрузкой и нашими остатками мы могли добраться до Гайфонга, а там -- угля сколько угодно.
6 августа вышли из Кван-Чау, а 7 августа стали на якорь на рейде Bay d'Along. Здесь нас уже ждали баржи, груженные брикетами. Приняли полный запас.
12 августа "Диана" пришла в Сайгон.
Донесение командира было передано в Петербург по телеграфу еще 7 августа, а потому мы, вполне естественно, ждали, что первый же человек, который взойдет на палубу крейсера, вручит командиру шифрованную депешу за подписью кого-нибудь из высшего начальства.
Ничего подобного... не только в этот день, но даже и в последующие...
Местные власти были предупреждены своими коллегами из Кван-Чау и Гайфонга, но также недоумевали: почему из Парижа нет ни звука?
– - Разве вы не уведомили свое правительство? Почему наши как будто ничего не знают? -- спрашивал адмирал Жонкьер.
Что можно было ему ответить?.. Мы сами ничего не понимали...
Вместо ожидаемых инструкций из Петербурга в сайгонских газетах появилась телеграмма агентства Гаваса, сообщавшая, что русское правительство решило разоружить находящиеся в нейтральных портах -- "Цесаревич", "Аскольд" и "Диану".
По отношению к себе мы не поверили. С какой стати по доброй воле, по собственной инициативе разоружать корабль, который пришел чиниться в порт дружественной и союзной державы? державы, которая кораблям обеих воюющих сторон предоставляет право неограниченной стоянки в своих портах и пользование всеми их средствами для исправления повреждений по корпусу и машине?..
Как резкая противоположность холодной сдержанности Парижа и величавому молчанию Петербурга, сказывалось горячее участие к нашей судьбе местной, колониальной администрации.
На другой же день по приходе к нам явились портовые инженеры, потребовали чертежи крейсера для подготовки дока к его приему, обследовали, как могли, пробоину и обещали починить в срок 10--14 дней.
– - Какой вздор? -- сердился французский адмирал, когда ему высказывали опасения по поводу упорного
А время шло...
Главный портовый инженер чуть не каждый день забегал на крейсер узнать, нет ли ответа из Европы...
– - Постойте! -- говорил он. -- У меня есть подозрение! Может быть, они боятся позволить вам войти в док потому, что тогда придется пускать в него и японцев, а наш док как раз в центре депо нашего подводного флота!.. Но тогда пусть ответят! что-нибудь ответят! Мы вас починим без дока! Конечно, не здесь, на этом ужасном течении, тут невозможно, но вы можете уйти куда-нибудь в тихую бухту, в Камранх, в Порт Дайотт... Кессон, как в Артуре... вас нечего учить... Материалы, мастеровые -- всё будет! Да, чёрт меня побери, я сам приеду в качестве развлекающегося иностранца! Сделаем крепче старого!.. Ответ! Ответ! Добудьте ответ!..
Как и откуда мог я добыть ему этот ответ?.. Не я один, все мы бродили, как потерянные, в ожидании этого ответа, решавшего нашу участь...
Через сношения с нашими агентами и консулами в разных портах были уже зафрахтованы пароходы, готовые по условной телеграмме выйти в море и доставить нам уголь на указанное рандеву... Надо было только получить из Петербурга хоть какой-нибудь ответ, какое-нибудь определенное приказание... хотя бы сообщение, что в док не пустят, -- делайте, что можете. -- Мы бы управились!.. (Конечно, при содействии добрых друзей, но ведь они в этом не отказывали!)
Наконец ответ пришел... Такой ответ, какого не ждали не только мы, но даже и местные французы...
За этот проклятый день в моем дневнике записано только:
"22 августа. -- Все кончено. -- Сегодня в 11 ч. утра получена телеграмма -- разоружаться".
Текст телеграммы не внесен в мою записную книжку, но я не только его помню, я, как сейчас, вижу перед собой этот лоскуток бумаги... "Она" была даже не шифрованная... "Она" гласила:
"Генерал-адмирал приказал крейсеру кончить кампанию, спустить флаг и разоружиться по указанию французских властей. Авелан".
Что тут было! -- почти бунт...
– - Не позволим спускать флага! -- Не допустим разоружения! В море! В море! -- кричали в кают-компании...
Остановить этот порыв не было возможности. Дав накричаться и отвести душу, я попросил слова.
– - Господа! Судьба крейсера решена. Никакие наши протесты не могут отменить приказания, отданного именем генерал-адмирала...
Глухой ропот прервал мою речь...
– - Позвольте кончить! Крейсеру приказано разоружиться, но это будет выполнено официально еще через несколько дней, а между тем командиру довольно и получаса, чтобы всех нас списать с крейсера за нарушение дисциплины и критику распоряжений высшего начальства в военное время. Он имеет на это полное право, пока корабль под флагом, и не обязан в своих действиях давать отчета французскому правительству...А раз списан -- на все четыре стороны!.. Например -- на вторую эскадру...