Расплата
Шрифт:
«Как вы это делали?» — «В городах Имане и Бикине я наблюдал за перевозкой войск по железной дороге. Делал попытки устроиться ночевать в гостиницах и у некоторых частных лиц, выдавая себя за навестившего город таежника, — тем самым выяснил, какие в таких случаях нужны документы и как их оформлять». — «Кто помогал вам выполнять задания японцев?» — «Я действовал самостоятельно». — «В каких населенных пунктах вы еще вели разведку?» — «Нигде, кроме Имана и Бикина, разведкой не занимался». — «Долго ли находились в Бикине?» — «Примерно неделю». — «А к Горбылю заходили?» — «Нет, не заходил». — «Вы не боялись, что встретитесь с Горбылем в Бикине и он сообщит о вас властям?» — «Нет, этого я не боялся, к тому же по прибытии в Бикин я вскорости узнал, что Горбыль умер в 1939
Обвиняемый, смутившись, ответил: «Признаюсь, немного напутал. Вернее, не так разъяснил, как было на самом деле». — «Вам японцы поручали в 1940 году встретиться с Горбылем?» — «Нет, не поручали». — «Но вы стремились к такой встрече?» — «Да, я хотел повидаться с Леоном». — «Зачем?» — «Просто хотелось посмотреть на него как на старого знакомого. Да и рассчитывал: возможно, Леон расскажет о каких-либо местных событиях, которые заинтересуют японцев. Это была моя задумка, никто мне этого не поручал. Опасений, что Горбыль выдаст меня властям, у меня не было, поскольку он раньше, еще в 1930 году, помог мне уйти за границу. Но, узнав, что он умер, я не зашел в его дом…» — «Зачем же вы поехали к нему в 1945 году?» — «После побега из-под конвоя в августе 1945 года мне негде было не только надежно укрыться, но даже просто переночевать. Поэтому и поехал в Бикин — надеялся на помощь жены Горбыля или его старых знакомых. Однако в том году на месте избушки Горбыля уже стоял новый дом. Я понял: там живут другие люди. Заходить к ним не стал, а подался в Лесозаводск». — «Кого вы знали из семьи Горбыля и его знакомых?» — «В 1930 году у Горбыля я видел только его жену. Звали ее, кажись, Дарьей. Детей у них вроде бы не было. Знакомые его мне неизвестны».
Таким образом, показания обвиняемого о посещении им Бикина в 1940 и 1945 годах были несколько непоследовательными и нелогичными. Поэтому мы решили как следует их проверить.
В первую очередь запросили о Горбыле Бикинский райотдел МГБ, который вскоре прислал довольно тревожное сообщение:
«Проживавший в Бикине Горбыль Леонтий Ананьевич умер, в возрасте более 60 лет 27 августа. Точно определить год смерти не удалось, так как часть страницы книги загса оказалась залитой чернилами. Старожилы утверждают, что он скончался до войны, но в каком году — не помнят. Его жена Дарья Лукьяновна умерла в 1937 году, других родных не было. По сведениям милиции, Горбыль временами занимался мелкой контрабандой, за что предупреждался».
Это сообщение нас заинтриговало. Показалось странным, что на месте в Бикине не смогли установить год смерти Горбыля. Если он умер 27 августа, скажем, 1939 года, то это совпадало бы с показаниями Дрозда. А если в 1940 году? Тогда получалось, что обвиняемый мог с ним встречаться в 1940 году и что вскоре после этого Горбыль умер.
Дрозд мог рассказать японцам об оказанной ему Горбылем помощи перейти границу. К тому же тот был причастен к контрабанде. Следовательно, рассуждали мы, японцы могли затянуть Горбыля в свои шпионские сети. Поэтому, возможно, не зря его навещал в 1940 году Дрозд Назар.
Этот логический ход мыслей требовал более глубокой проверки характера отношений Горбыля с Назаром Дроздом
«Помните, нам доверено раскрыть дело большой государственной важности, — напутствовал меня на этот раз генерал Шишлин. — Речь идет о поиске японских шпионов, до сих пор еще, возможно, не выкорчеванных на нашей территории. Они могут привести немалый вред… Дело Дрозда нужно раскрыть до конца, чтобы не было ни малейших сомнений. В народе так говорят: чтобы поле было чистым, сорняки нужно удалять с корнями».
Я поездом выехал в Бикин. В полдень здесь, на вокзале, меня встретил оперуполномоченный райотдела МГБ старший лейтенант Сидорин Денис Иванович. Это был рослый брюнет, молодой еще, с выразительными карими глазами и подвижными, временами высоко поднимающимися дугами бровей, когда он вдруг чему-то удивлялся. Познакомившись, мы сразу же зашагали к райотделу. День был солнечный, безветренный, морозный. Снег звонко поскрипывал под сапогами.
«Вы прибыли по тому делу, по которому запрос присылали?» — спросил старший лейтенант Сидорин. «Да, конечно», — ответил я. «Разве наш ответ вызывает сомнения?» — «Не совсем так. Но давайте поговорим об этом в райотделе. А сейчас расскажите, как вы здесь живете?»
Сидорин вроде бы нехотя ответил: «Живем неплохо, но у нашего начальника подполковника Сизова открылась рана на ноге. Второй месяц в госпитале. И должность старшего офицера в отделе вакантная. Вот я и верчусь — работаю за них и за себя вместе с двумя лейтенантами, которые к нам с курсов недавно прибыли». — «А вы сами давно здесь?» — «Да уже порядочно, больше года».
В райотделе я предупредил старшего лейтенанта Сидорина, насколько значительно предстоящее мероприятие. И он по мере нашего разговора то резко вскидывал вверх брови и тут же опускал их, как бы подчеркивая этим жестом свое удивление, а порой неудовольствие.
Выслушав меня, он сказал: «Думаю, что все возможное мною уже сделано. Конечно, если покопаться еще недели две, можно, пожалуй, что-нибудь прояснить новое по вашим вопросам». — «Что вы, Денис Иванович! — сказал я. — В нашем распоряжении не более двух-трех дней. Мы связаны сроками ведения уголовного дела».
И вот я занялся архивами, а Сидорин приступил к поиску знавших Горбыля старожил и сбору сведений о личности человека, поселившегося на его усадьбе, с которым тоже надо было побеседовать. Работали мы почти двое суток, постоянно обмениваясь собранной информацией. Она оказалась неутешительной. Старожилы, проживающие неподалеку от бывшей усадьбы Горбыля, ничего нового о нем не сообщили: дескать, был он нелюдимый домосед, вечно копавшийся в огороде и длительное время лечивший свой больной желудок таежными травами.
Скупым на нужные нам сведения был и районный архив. В одной из его книг за 1933–1945 годы действительно имелась запись, что Горбыль умер 27 августа, а место на листе, где указывался год смерти, было залито густыми фиолетовыми чернилами. Такие же большие кляксы мы обнаружили и на других страницах. Книгу пришлось на время изъять и направить в научно-технический отдел Краевого управления МГБ, чтобы там установить год смерти Горбыля. Более ранних архивных документов в районе не оказалось. Примерно до 1933 года акты гражданского состояния — рождения, браки, смерти — фиксировались в книгах местной церкви, а после ее закрытия в 1933 году те же книги вроде бы отослали в церковные архивы Владивостока, Хабаровска и Омска, но и там их не нашли, хотя не раз посылались запросы.
«Чем же будем заниматься завтра?» — спросил я старшего лейтенанта Сидорина.
Тот молча пожал плечами и высоко поднял брови, что могло означать: «Я же говорил, что все нужное было сделано раньше». Время было позднее, и мы порешили, что утро вечера мудренее. А утром на мой вопрос, был ли старший лейтенант Сидорин на Горбылевой могиле, тот покачал головой, но проинформировал, что сторож на здешнем кладбище — Худяк Евсей — дед набожный, честный, отзывчивый.
«Так что же мы предпримем в последний день моей командировки?»