Распутин. Тайна его власти

Хереш Элизабет

В то время как в Петербурге в Думе проходит обсуждение бюджета, и Гучков в качестве докладчика получил возможность проанализировать актуальные события («Мы переживаем драму, в центре которой стоит трагикомическая фигура, — прибывшая из другого мира или являющаяся последним продуктом века невежества, — которая стала инструментом клики…»), доклад Родзянко поступает к царю в Ливадии. Как раз в эти минуты у него находились два посетителя, которые потом и рассказали о реакции Николая. Один из них — министр иностранных дел Сазонов, другой — приехавший в гости член семьи Великий герцог Эрнст Людвиг Гессенский и Рейнский, брат царицы. Комментарий Эрнста Людвига: царь —

это ангел, но он не знает, как обращаться с Аликс…

Родзянко так и не получил ответа на свой доклад и не узнал, прочитал ли царь его. Николай II уже был измучен скандальными сообщениями. С одной стороны, нападки на Распутина все больше переплетаются с атаками на самого царя, что ведет к созданию пропасти между ним и Думой. Поэтому государю ничего не остается, как, по меньшей мере, внешне защищать жену, поскольку он бессилен против ее непоколебимой позиции. С другой стороны, Николай, вероятно, все еще полагает, что в бесконечных историях о Распутине речь идет о преувеличении безобидных ситуаций и интригах. Именно слух об отношениях царицы с Распутиным, ставший достоянием общественности из-за распространявшегося в копиях письма царицы к Распутину и давший новую пищу для сплетен (или ставший для многих подтверждением их предположений), вселил в царя уверенность, что остальные оскорбления тоже лживы. Во всяком случае, это следует из рассказов людей из его окружения, которые опять-таки зафиксированы в записках Богданович.

«…У Радцига сложилось впечатление, что Царь не верит, будто все действительно так плохо, и считает, что ему все представляют в преувеличенном виде. Он не верит также, что „распутинский эпизод“ достиг всех слоев общества. В отношении реакции Радцига на (последний) распутинский скандал, государь решил, что нервы у Радцига сдали (…) Радциг замечает, что царь очень изменился. Он стал очень растерянным, начал все забывать, чего раньше не случалось, а в кулуарах поговаривают, будто грядут мрачные дни…»

Царица впервые рассержена на Распутина из-за опубликования и распространения одного ее письма. Она требует объяснений. Это не составляет проблемы для хитрого сибиряка. Он телеграфирует:

«Миленькая Мама! Фу. собака, Илиодор! Вот Вор! Письма ворует! Вот вам и священник — бесам служит. Знай это. „Остры у него зубы“, у вора. Григорий».

Этим «острым зубам», находящимся в надежном укрытии, удалось обнародовать еще некоторые истории из жизни Распутина, а, учитывая, что они очень схожи с действительными событиями, никто так и не узнал, насколько они достоверны.

Через несколько дней после того, как были сделаны приведенные выше записи, их чересчур хорошо информированный автор записывает в своем дневнике еще одно тревожное сообщение: «20 марта 1912 года. Сообщения от Тихомирова касательно Распутина: он все-таки поехал в Ялту. Верх дерзости!»

Сообщение оказывается верным. Даже окружение царя шокировано этим. Последующие исследования показывают, что Распутин, очевидно, по личному распоряжению царицы, был тайно посажен Анной Вырубовой в поезд (из которого его потом высадили), а затем смог доехать до Ялты на другом поезде.

Как могла Александра, принимая во внимание давление общественного мнения, подвергать себя и царя дальнейшей компрометации? Этому есть объяснение — из-за боязни покушения на Распутина. Незадолго до отъезда царской семьи, впрочем, старшая дочь Ольга в это время находилась не с ними, поскольку не разделяла позицию матери в отношении «старца» и поссорилась с ней, Вырубова получила анонимное письмо:

«Многоуважаемая Анна Александровна! Я знаю Вас, и Вы тоже знаете меня.

Поэтому я Вам пишу. Вы должны знать, что вскоре будут два трупа — Распутин и Вы сами. Вас обоих уберут с дороги, чтобы в дальнейшем не подвергать опасности династию. Если Россия до сих пор выдерживала ставшую сумасшедшей царицу, то она больше не будет терпеть ее вместе с опустившимся мужиком. Вам пишет человек, преданный престолу. И вот еще что: до меня дошли слухи, будто Вы намереваетесь удалиться в монастырь. Если бы Вы только это сделали! Как хорошо это было бы, не только для Вас, но и для тех, кто „не склоняется к убийству“! Это нужно, чтобы спасти Россию, Подумайте об этом, Анна Александровна!»

«Как странно, но я, действительно, совсем недавно пошутила насчет идеи пойти в монастырь», — удивляется Анна Вырубова в своих записях и пытается вспомнить, кто мог слышать ее слова. Одна из знакомых близка к монархическим кругам в Думе… «Но дело даже не во мне, а в дорогом всем нам старце. Кому я могла это сказать? Курлову? Ему я тоже не доверяю [43] . Охранке? Если свои люди могли убить даже Столыпина. Но речь не обо мне, — подводит она итог — а без старца я ничто. Но после него, вероятно, на очереди Мама…»

43

Его считают одним из ответственных за убийство Столыпина, заместителем которого он был.

То что царица первой узнала об этом письме, само собой разумеется. А что Александра в ответ на это распорядилась посадить Распутина в усиленно охраняемый поезд государя, вместе с которым для маскировки всегда следует еще один абсолютно идентичный состав — впереди или позади него — было лишь последующим за этим решением, разумеется, самовольным. Но то, что Распутин, высаженный Николаем II из поезда между Петербургом и Москвой, не сразу поехал в Покровское, опять можно объяснить вмешательством царицы. Так, преследуемому было позволено поехать вслед за царской семьей в Крым — разумеется, в «обычном» поезде — остановиться там в гостинице, поскольку во дворец его не приглашают, и оттуда отправиться в Покровское.

Поскольку все было организовано без ведома царя, его министры и силы безопасности тоже ничего не знати о «безбилетном» пассажире. Это, в конце концов, привело к недоразумению, когда они узнали о прибытии Распутина в Ялту (через три дня после прибытия царской семьи) из газеты. Хотя для Николая II присутствие Мужика чрезвычайно неприятно, он все-таки разрешает Распутину перед его действительным отъездом в Покровское пару дней провести в Ялте в гостинице «Россия», расположенной далеко от дворца, однако директору отеля поручает вычеркнуть имя Распутина из списка гостей.

Министр внутренних дел, который в тот же день прибывает в Ялту, узнает, что губернатор города тоже официально не должен был ничего знать о пребывании Распутина, поскольку начальник полиции имел строгое распоряжение Двора никому не говорить, что Распутин последовал за императорским поездом. Обсуждалась даже необходимость подать в суд на газету, первой сообщившей о приезде Распутина, за публикацию ложной информации.

Между тем, и в Ялте Распутин ни в коей мере не чувствует себя уверенно. Градоначальник Ялты, гордый грузин, генерал-майор Иван Антонович Думбадзе, получает намеки-указания от консервативных кругов, что, якобы, «многие русские надеются, будто наш дорогой, несравненный Иван Антонович, в конце концов, утопит в Черном море этого грязного авантюриста».