Распутник
Шрифт:
Он возьмет ее. И это будет восхитительно.
Внезапно оказалось, что она пятится вовсе не потому, что нервничает, или волнуется, или смущается. Она отступает, потому что это преследование невероятно ее возбуждает. Он такой красивый и вкрадчивый — и знает, что делает, не то, что другие мужчины. Именно эта целенаправленность так привлекает и делает его таким соблазнительным. Он всегда добивается того, чего хочет, и ничто не может его отвлечь.
А сейчас он хочет ее.
В душе запело предвкушение, и Пенелопа остановилась. В один миг Майкл оказался
Пенелопу охватило волнение. Она даже дышать перестала.
— О чем ты думаешь? — Он большим пальцем поглаживал ее скулу, и кожа под пальцем буквально запылала.
— О том, как ты на меня смотришь, — ответила она, не в силах отвести взгляд. — Я чувствую себя так... — Она не договорила, не зная точно, как выразить свою мысль.
Майкл наклонился, поцеловал ее во впадинку на шее, туда, где бился пульс, и снова поднял голову.
— И что ты чувствуешь, любовь моя?
— Я чувствую себя по-настоящему могущественной.
Она не понимала этого, пока не сказала вслух. Уголок его рта приподнялся в улыбке, кончики пальцев все поглаживали ее, скользнули по ключице, пробежались по краю выреза шелкового платья, и она затрепетала от наслаждения.
Он легонько потянул за ленты, стягивающие платье на груди, бант развязался, складки разошлись. Его палец нырнул под ткань, намекая, дразня...
— Я дам тебе все, что захочешь. Все, о чем ты только попросишь.
«Люби меня».
Не это. Она знала — этого он ей не даст никогда.
Но прежде чем Пенелопа успела додумать эту мысль, он взял ее за руки и начал расстегивать перчатки, медленно, чувственно стягивать их, и она поняла, что теперь, надевая или снимая перчатки, всегда будет думать об этом, как об акте любви.
Его рука скользнула под распахнувшийся лиф, под сорочку, обхватила грудь и высвободила ее из ткани. Пенелопа невольно ахнула. Майкл заглушил этот звук поцелуем.
— Я хочу, чтобы ты лежала, залитая светом «Ангела», а я бы занимался с тобой любовью. — При этом он грубовато поглаживал большим пальцем ее сосок и покусывал Пенелопу за шею. — Думаю, и тебе этого хочется.
Не удержавшись, она кивнула:
— Хочется.
«Но только с тобой».
Майкл отпустил ее, повернул лицом к огромному витражному окну и начал методично расстегивать пуговицы на платье. Пенелопа посмотрела на толпу в игорном зале «Ангела».
— Скажи мне, что ты там видишь, — прошептал он, прижимаясь к ее плечу мягкими жаркими губами.
— Там... люди... везде. — Пенелопа ахнула и вцепилась в слишком быстро сползающее с нее платье.
Майкл уже взялся за корсет и мгновенно расшнуровал его, высвободив ее из костяной тюрьмы. От облегчения Пенелопа вздохнула, а его ладони уже оглаживали льняную сорочку, обжигая кожу под ней. Пенелопа, наслаждаясь этим ощущением, оперлась рукой об окно, чтобы не упасть.
Кажется, он ее понял, потому что лизнул в ушко. Руки его под платьем и корсетом доставляли ей почти
— Бедная моя девочка, — прошептал он. Слова опьяняли, как хорошее бренди. — Тобой так долго пренебрегали.
А ведь так оно и было. И теперь кожа жаждала его прикосновений — только его. Его поцелуев. Его долгой, томительной ласки, доставляющей почти мучительное наслаждение.
— Только мужчины? — прошептал он, и Пенелопа сквозь цветное стекло, служившее Люциферу красивой мускулистой шеей, вновь глянула в игорный зал.
Теплые ладони Майкла легли на ее груди, приподняв их, а затем он слегка ущипнул ее за соски, и наслаждение пронзило Пенелопу насквозь. Она ахнула.
— Ответь, Пенелопа.
Она заставила себя сосредоточиться на сцене внизу.
— Нет. Женщины тоже есть.
— И что они делают?
Она посмотрела на женщину в прелестном сиреневом платье, с черными волосами, уложенными в высокую прическу. Несколько локонов обрамляли ее лицо.
— Одна сидит на коленях у джентльмена.
Майкл прижался к ней сзади, покачивая бедрами, и Пенелопа пожалела, что их разделяет так много слоев одежды.
— Что еще?
— Она обнимает его за шею.
Он отвел ее руку от окна и завел ее себе за шею, облегчая себе доступ к очаровательным изгибам тела Пенелопы.
— И?
— Она что-то говорит ему на ухо.
— Подсказывает, как играть в карты? — Его пальцы ущипнули еще раз. Пенелопа ахнула, закрыла глаза и повернулась к нему.
— Майкл, — шепнула она, мечтая, чтобы он ее поцеловал.
— Я люблю, когда ты произносишь мое имя. Ты единственная, кто называет меня Майклом, — сказал он, а потом дал ей то, чего она так жаждала. Его язык проник глубоко ей в рот, и Пенелопа начала извиваться в его объятиях, сильнее прижимаясь грудью к этим волшебным рукам.
— Ты его ненавидел, — возразила она.
— Ты меня переубедила. — Он нежно пососал мягкую кожу ее шеи. — Расскажи мне еще про эту женщину.
Пенелопа снова повернулась к окну, изо всех, сил пытаясь сосредоточиться. Она увидела, как женщина наклонилась вперед, предоставив партнеру прекрасный вид на то, что у нее под лифом. Тот ухмыльнулся, нагнулся и запечатлел поцелуй на ее ключице, а рука его в это время скользнула по ее голени, по бедру и исчезла под подолом платья. Пенелопа изогнулась и прижалась спиной к Майклу.
— О, он трогает ее...
При этих словах его пальцы сделались совсем легкими, ласка едва ощутимой, и Пенелопе страстно захотелось, чтобы они оба разделись донага в этой темной комнате.
— Трогает ее где?
— Под... — Она замолчала, потому что рука Майкла поползла вниз, туда, где она особенно мучительно хотела ее ощутить. Его пальцы нашли ее женское средоточие и начали нежно поглаживать. Пенелопа с трудом выдохнула: — ...юбками.
— Вот так? — Несмотря на мешавшую ткань платья, колено Майкла отыскало путь между ее бедрами, широко развело их, а его ладонь скользнула в пылавший там жар, поглаживая и потирая.