Распутник
Шрифт:
— Майкл!
Она торопливо шла за ним по коридору. Его имя, сорвавшееся с ее уст, заставило его обернуться. Он просто не мог проигнорировать прозвучавшую в ее голосе боль. Майкл отчаянно хотел уберечь Пенелопу от нее.
Она бежала к нему, быстро, яростно, и он поймал ее, поднял в воздух, и она обхватила ладонями его лицо и посмотрела ему в глаза.
— Ты не обязан это делать, — прошептала она, поглаживая большими пальцами его щеки. — У тебя есть Фальконвелл... и «Ангел»... Лэнгфорд о таком и мечтать не мог! И это гораздо больше, чем гнев, отмщение
Он убеждал себя, что не хочет этого слышать, но едва признание сорвалось с ее уст, Майкла пронзило почти непереносимым наслаждением. Он закрыл глаза и поцеловал ее страстно, словно заглядывая прямо в душу, желая запомнить, какова она на вкус, каков ее аромат, — запомнить все в ней навсегда. Оторвался от ее губ, поставил Пенелопу на пол и сделал шаг назад, глубоко вдыхая ее аромат и любуясь тем, как блестят эти прекрасные голубые глаза.
Ему всегда будет мало этих прикосновений.
Если бы он мог вернуться назад, то прикасался бы к ней еще и еще.
«Я люблю тебя...»
Он словно снова услышал этот искушающий шепот и покачал головой:
— Не нужно.
Майкл отвернулся и пошел к своему прошлому, оставив ее в этом темном коридоре, не желая оборачиваться. Не желая признаваться даже самому себе, что он оставляет позади.
Что теряет.
Глава 21
«Дорогой М.!
Довольно. Хватит этого.
Без подписи.
Нидэм-Мэнор, январь 1830 года».
Письмо уничтожено.
Борн мысленно представлял себе этот момент сотни раз — нет, тысячи.
Он проигрывал эту сцену в голове, входя в частную комнату для игры в карты, где сидел Лэнгфорд, один, выбитый из колеи, подавленный размерами и мощью «Ангела», королевства, где правил Майкл.
Ни разу за все это время Борн не думал, что будет испытывать что-нибудь, кроме триумфа, в минуту, когда девять лет гнева и отчаяния наконец-то закончатся. Но когда Майкл открыл дверь в этот роскошный частный номер, расположенный далеко от игорного зала клуба, и наткнулся на бесстрастный взгляд своего давнего врага, он испытал вовсе не триумф.
А отчаяние. И гнев.
Потому что даже сейчас, спустя девять лет, этот человек все еще мог обчистить Майкла как липку. Сегодня он украл у него будущее с женой.
И нельзя было позволить ему продолжать.
В его памяти Лэнгфорд всегда представал как нечто огромное — бронзовая кожа, белые зубы, громадные кулаки. Человек, который без колебаний берет то, что хочет. Человек, который походя, безжалостно рушит чужие жизни и даже не оглядывается назад.
И сейчас, почти десятилетие спустя, Лэнгфорд не изменился.
Он и сейчас выглядел таким
Взгляд Майкла метнулся туда, где на зеленом бархате стола лежала левая ладонь врага. Он помнил, как эта рука сжимается в кулак и стучит по дереву, требуя новую колоду карт или вино, чтобы отпраздновать выигрыш. Будучи молодым человеком и только начиная учиться азартным играм, Майкл часто наблюдал за этой рукой и завидовал самообладанию Лэнгфорда.
Он сел в кресло напротив Лэнгфорда и молча посмотрел на него.
Пальцы Лэнгфорда на зеленом сукне дернулись.
— Я протестую. Твои головорезы силком притащили меня сюда глухой ночью.
— Я подумал, что на обычное приглашение ты скорее всего не отзовешься.
— И ты был прав. — Майкл ничего не ответил, и Лэнгфорд вздохнул. — Полагаю, ты позвал меня сюда, чтобы поглумиться по поводу Фальконвелла?
— Помимо всего прочего. — Майкл сунул руку в карман сюртука, вытащил доказательство рождения Томми и покрутил документ в руках.
— Должен признаться, я удивлен. Ты опустился до того, чтобы жениться на девчонке Марбери, пусть даже ради Фальконвелла? Ее никак нельзя назвать желанным призом. — Он помолчал. — Но целью. Конечно, была земля, верно? Отлично сработано. Думаю, цель оправдывает средства.
Майкл стиснул зубы — в самом начале он и сам относился к этому браку точно так же, и напоминание о том, что он был такой же скотиной, как Лэнгфорд, сильно его зацепило.
«Не делай этого». Просьба Пенелопы, ее умоляющий голос эхом прозвучал у него в голове. Он замер, трогая подушечкой большого пальца край старого документа. Майкл снова покрутил бумажный квадратик, обдумывая эти слова, вспоминая голубые глаза жены, умоляющей его стать выше этого. Лучше. Достойнее. «Я люблю тебя». Ее последнее оружие против его мести.
От любопытства Лэнгфорд стал нетерпеливым.
— Ну давай, мальчик. Что там у тебя?
Услышав это короткое, резкое требование, Майкл снова стал мальчишкой, которому едва исполнился двадцать один год, сидящим напротив человека, желающего уничтожить его. Только на этот раз власть находилась у него в руках. Шевельнув запястьем, он швырнул документ через стол.
Лэнгфорд взял его, развернул, прочитал, но глаз от него так и не оторвал.
— Откуда это у тебя?
— Может, ты и завладел моими землями, но моего могущества у тебя нет.
— Это меня уничтожит.
— Это моя сама большая надежда.
Майкл ждал, что сейчас наступит миг победы. Что он увидит на лице своего визави удивление и сожаление, что тот поднимет глаза от бумаги и признает свое поражение. Но когда Лэнгфорд все-таки встретился взглядом с Майклом, оторвавшись от пожелтевшего пергамента, в его глазах светилось нечто совсем иное.
Восхищение.
— И как долго ты ждал этой минуты?
Майкл заставил себя откинуться на спинку кресла и прикрыл глаза, скрывая изумление.