Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака
Шрифт:
Но потом Жанна сказала, что великан пришел за старой Терезой и заберет ее с собой.
Признаюсь, это нас напугало. А Тереза, когда это услышала, как-то примолкла.
И точно, назавтра пришел великан. Не знаю, был ли он и в самом деле великаном или просто самым рослым человеком, которого мне доводилось видеть. Но Марк – сын Марка – отец Марка, самый высокий в нашем городке, едва доставал ему до середины груди. Рыжая шевелюра гиганта торчала дыбом, рыжие бакенбарды топорщились. И на нем было черное одеяние – черное одеяние монаха.
Он звался Микеланджело.
Малютка Жанна работала с родителями в поле, когда прошел слух о появлении великана. Она подошла к кромке поля. Она увидела великана, широко шагающего по деревенской улице, так что полы его черной рясы развевались за ним.
А навстречу ему шел мой глупый свояк, Шарль-бейлиф. За руку он тащил Терезу и выкрикивал какую-то чушь о новых законах, что велят искоренять ересь и языческое колдовство, и другие странные вещи, которых он только-только нахватался где-то. Он низко поклонился великану и вытолкнул перед собой Терезу, словно та была прокаженной. Гигант ухватил ее хрупкое запястье и стал тащить по улице прочь из деревни. Жанна бросилась к ним.
– Шарль! – кричала она. – Что происходит? Что он делает с Терезой?
Шарль отвечал Жанне, точно маленькому ребенку:
– Я не знаю. Но я думаю, Микеланджело ди Болонья собирается забрать ее с собой в святую обитель Сен-Дени и сжечь по обвинению в языческой магии, сиречь в ведьмовстве. Сжечь ее заживо, что хорошо и правильно, и да будет так, моя пышечка.
Малютка Жанна метнула в него взгляд, полный такой ненависти, что, думаю, он и по сей день его не забыл. По крайней мере, я не забыла. Потом она побежала за великаном и Терезой, крича, и плача, и умоляя его отпустить Терезу. Кто бы мог подумать, что в маленькой девочке столько ярости.
– Отпусти ее! – кричала она. – Отпусти ее!
Старая Тереза обернулась. Ее морщинистое лицо исказилось от страха, когда она увидела малышку Жанну.
– Жанна, – прошипела она. – Уходи! Тише! Иди домой!
Но Жанну не так-то просто было успокоить.
– Ты, глупый великан! – так она кричала.
Она подбежала совсем близко.
– Перестань! Перестань, ты… рыжий… жирный… злой… великан!
Монах медленно обернулся.
Его тень накрыла девочку.
Он смотрел на нее сверху вниз, его бледные в рыжих ресницах глаза засветились странным любопытством.
Жанна не отвела взгляда, как Давид перед Голиафом. Разве что этот Голиаф выглядел так, словно был охвачен огнем.
И тогда монах сделал что-то и вправду очень страшное.
Он рассмеялся.
Он смеялся над малюткой Жанной.
А потом утащил прочь старую Терезу.
И мы больше никогда ее не видели.
Жанна ринулась домой, слезы не поспевали за ней. Она рывком отворила двери в хижину, упала на постель и заплакала.
Следом за ней в хижину вошла ее мать, мягко ступая
– Что случилось, моя девочка? – спросила она. – Ты боишься за Терезу?
Она пропустила меж пальцев пряди ее кудрей.
Жанна повернулась и сквозь слезы поглядела на мать. У той была бледная родинка в левом уголке рта и русые вьющиеся волосы, в точности как у дочери. Миг спустя Жанна сказала:
– Я не хочу, чтобы меня сожгли заживо.
Лицо матери изменилось.
– С чего бы тебя сожгли заживо, Жанна?
Жанна подняла глаза. Ее видение исполнилось. Разве это не колдовство?
Тут она увидела лицо матери. Она уже не была мягкой. Она казалась… сердитой.
– С чего бы тебя сожгли, Жанна? Скажи мне!
Но Жанна заколебалась.
– Я не знаю, – пробормотала она и вновь спрятала лицо в сено.
– Почему, Жанна? Жанна, ответь мне!
Но Жанна была слишком напугана.
С этого дня Жанна изменилась. У нее по-прежнему случались приступы, что верно, то верно, но она никогда никому больше не говорила о том, что видела. Ни разу. Мало того, она уже больше не была той веселой малышкой. Не заглядывала к нам в хижины, не носилась с Марком— сыном Марка – сыном Марка. Она стала серьезней. Настороженней. Словно опасалась чего-то. Но не других людей.
Словно она опасалась самой себя.
А затем, с неделю назад в нашу деревню пришли какие-то люди и увели Жанну.
– И это конец моего рассказа.
Я как раз осушаю залпом свой эль, и чуть не расплескиваю его по столу.
– Что? О чем ты? Увели ее? Почему? – бормочу я. – Кто это был? И что насчет той собаки? Как случилось так, что она ожила?
– Я могу тебе рассказать.
Но это не голос Мари. Это монахиня, сидящая за соседним столом. Она, очевидно, слушала рассказ и теперь откинулась на спинку своего хлипкого стула.
– Я знаю о Гвенфорт и о тех людях, что увели малышку Жанну.
Это хрупкая старая женщина, у нее серебряные волосы и яркие голубые глаза. И еще у нее странный выговор. Не то чтобы непонятный, понятный, но какой-то… не такой. Не знаю, в чем тут дело.
– Откуда ты знаешь про Жанну? И про Гвенфорт? – говорит Мари. – Ты же никогда не была в нашей деревне!
– Да, но я знаю, – отвечает монахиня.
– Тогда будь добра, – говорю я, – расскажи нам.
Глава 2
Рассказ монахини
Восемь дней назад Жанна лежала на своей соломенной постели, глядя в небо, видневшееся сквозь дыру дымохода, проделанную в крытой соломой крыше. Взглядом она провожала звезды, скользящие по предутреннему небу. Она перебирала в уме дневные заботы – сначала собрать яйца из-под кур, потом пойти на простор, в холодные поля, чтобы очистить землю от камней перед тем, как ее отец начнет вспашку. Она гадала…
– Эй, подожди, – обрывает ее Мари. – Откуда ты знаешь, что она думала да гадала… Ты все это выдумала!