Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака
Шрифт:
– Беги, Гвенфорт! – закричала Жанна. – Беги!
Борзая стояла, напружинившись, глядя на маленькую Жанну. Меч вновь сверкнул в воздухе – и собака исчезла. Светлое пятно метнулось меж деревьями и тут же пропало.
Рыцарь потащил Жанну через огороды, распугивая кур. Его борода пахла помадой. Жанна пыталась пнуть его, но лишь месила пятками воздух.
Но когда рыцарь с Жанной под мышкой вышел на дорогу, он замедлил шаг. Потом и вовсе остановился.
Он уставился на своих людей, руками раскапывающих навозную кучу.
– Почему, –
– Эй! – воскликнул Марк – сын Марка – сына Марка. – Смотрите!
Крестьяне оторвались от увлекательного зрелища работ на навозной куче и увидели малютку Жанну, которую, словно безвинную овечку, тащил под мышкой остролицый рыцарь.
– Сир Фабиан! – закричал лысый.
Когда родители увидели Жанну, их лица стали белей овечьей шерсти. Вся напускная деревенская простота матери тут же исчезла. Она бросилась к Жанне, отец за ней. Следом подбежали крестьяне, сгрудившись вокруг рыцаря и его пленницы.
За их спинами два рослых рыцаря на миг оторвались от своей грязной вонючей работы.
– Куда это они все побежали? – спросил один.
Другой пожал плечами и возобновил раскопки.
Сир Фабиан крепко держал Жанну. Его рыцари расталкивали крестьян.
– Назад! – кричали они. – Прочь!
Они встали между крестьянами и своим предводителем. Жанна дернулась и лягнула лысого рыцаря. Он обернулся и оскалился на нее.
– Не трогайте ее! – закричала мать Жанны. – Вы не имеете права! Мы свободные земледельцы! Мы пожалуемся в магистрат! Не имеете права!
Но сир Фабиан прокричал в ответ:
– Имеем, да еще какое! У нас приказ из Сен-Дени!
При слове «Сен-Дени» крестьяне мгновенно притихли.
Потом мать Жанны воскликнула:
– Приказ похищать маленьких девочек?
– Приказ остановить языческое поклонение собаке.
– Что? Какой это собаке мы поклоняемся? – удивился отец Жанны.
– Мы бы никогда… – прокричал кто-то из толпы.
– Но это правда, – вперед протиснулся бейлиф Шарль. – Вы и правда поклоняетесь собаке!
– Гвенфорт? – догадался Марк – сын Марка – отец Марка. – Но мы не поклоняемся ей. Мы ее чтим. Как и подобает святой.
А Мари, пивоварша, добавила:
– Как и ты, Шарль! Ты, толстощекий холуй!
Мари усмехнулась:
– Точно, так я и сказала.
Но сир Фабиан напустил на себя важный вид и лишь крепче ухватил Жанну своими сильными худыми руками.
– Собака не может быть святой. Это богохульство. Мы сами видели, как эта девчонка скакала вокруг этой собаки и защищала ее. Вот почему мы имеем право забрать ее с собой. А кто попытается помешать, будет предан мечу.
Повинуясь знаку своего предводителя, лысый рыцарь вытащил меч и взмахнул им на глазах у крестьян.
Но те вдруг смолкли.
– О какой собаке вы тут
– Я говорю о Гвенфорт, борзой, – злобно сказал Фабиан, – вы, крестьяне, и впрямь тугодумы.
Бейлиф Шарль жевал свой ус и таращился на рыцаря.
– Гвенфорт мертва, – сказал отец Жанны, – уже десять лет как.
Сир Фабиан перехватил Жанну покрепче и поднял ее в воздух.
– Тогда что эта чертовка делала на поляне вместе с борзой? Белоснежной борзой с медным пятнышком на носу? Разве это не ваша святая собака?
Родители Жанны застыли как вкопанные. Остальные поселяне перекрестились. Кое-кто попятился. И все смотрели на крошку Жанну.
– Что ты там делала, доченька? – прошептал отец Жанны.
– Во время припадка мне было видение! – воскликнула Жанна, пытаясь вырваться из крепкой хватки рыцаря.
Она не хотела, чтобы правда выплыла на свет. Но, как бы она ни таилась все эти годы, так и вышло. Понимаете, она еще была очень юна. И напугана.
– Мне было видение Гвенфорт, так что я пошла на поляну. И она была там! Вот и все! Вот и все, что я сделала!
– Гвенфорт была там? – прошептала мать.
Жанна кивнула, слезы застили ей глаза.
Поселяне теперь отворотили взгляды от девочки и ее родителей.
– Жанна, – сказал отец, – что же ты наделала!
– Мама! Папа! – Голос Жанны сорвался до жалобного писка. – Что я сделала плохого?
Но родители не отвечали. Отец опустил голову. Мать отвернулась, смаргивая слезы.
– Мама! – воскликнула Жанна.
– Занятия магией – это грех против Господа и преступление закона, – провозгласил сир Фабиан. – Мы забираем ее в Сен-Дени для суда и следствия.
– Мама!
– Может, эта чертова собака потащится за ней.
– Мама! Папа! – у Жанны перехватило горло, слезы ручьем текли по лицу.
Но ее родители не тронулись с места. Они боялись.
– Мама! Папа!
Боялись своей дочери.
За столами все подаются вперед, губы изумленно приоткрыты, глаза распахнуты.
– И?.. – спрашиваю я.
Монахиня откидывается на спинку своего грубо сколоченного стула.
– И они забрали ее. В точности как Мари сказала. Так, Мари?
Пивоварша раздумчиво кивает. Она внимательно смотрит на маленькую монахиню.
– Да, так оно и случилось, – бормочет она, – хотя ума не приложу, откуда тебе это известно.
Вместо ответа маленькая монахиня берет кружку и делает долгий глоток. Когда она опускает ее, над ее маленькой верхней губой виднеются пышные усы пены.
– Может кто-нибудь еще нам рассказать что-то? Возможно, об одном из мальчиков?
Я смотрю на ее лукавую улыбку и невинные глаза и уже было собираюсь выжать из нее все, что она знает, но тут трактирщик, который как раз проходит мимо, таща на соседний стол полные кружки, говорит: