Расскажи мне три истории
Шрифт:
«Все проходит, Джесси. Помни это. Что сегодня кажется большим, завтра покажется незначительным», – однажды сказала мама сразу после крупной ссоры с отцом. Забыла, из-за чего они тогда поссорились – может из-за денег – но помню, что закончилось все внезапно, спустя четыре дня, когда они посмотрели друг на друга и разразились смехом. Часто думаю об этом – не только о том, как закончилась эта ссора, но и о словах мамы. Потому что я абсолютно уверена в том, что она ошибалась. Не все проходит.
– Позволь мне кое-что уточнить. – Голос отца ворчливый и тихий. Папа спокоен, и
– Билл!
– Забудь. Пойду, прогуляюсь. Мне нужен свежий воздух и возможность убраться от тебя подальше, – заявляет отец, и мы с Тео быстро спускаемся вниз по лестнице. Конечно, отец знает, что они кричали, но лучше ему не знать о наших местах в первом ряду.
– Отлично. Проваливай! – кричит Рейчел. – И не возвращайся!
Теперь я в комнате Тео. Мне довелось побывать тут лишь однажды, когда я рассказывала о своей новой работе, поэтому использую возможность получше осмотреться. Стены голые, ни единой фотографии в рамке на его столе. Посмотреть не на что. Очевидно, он минималист, как и его мать.
– Думаешь, они подадут на развод? – спрашивает Тео, и, к моему удивлению, от этой мысли мое сердце обрывается. Не потому, что мне практически нравится жить здесь, а потому, что нам некуда возвращаться. Нашего дома больше нет. Также как и нашей жизни в Чикаго. И если мы останемся в ЛА и переедем в какую-нибудь печальную маленькую квартиру, отец не сможет позволить себе мое обучение в Вуд-Вэлли. Я вынуждена буду начать снова где-то еще. Я должна буду попрощаться со своей глупой влюбленностью в Итана, дружбой с Дри и Агнес и с тем, что у нас с НН. Когда Рейчел сказала отцу не возвращаться, ожидала ли она, что я тоже уйду? Нас вышвырнули?
– Не знаю, – отвечаю я.
– Все будет гораздо проще, – говорит Тео.
– Для тебя, может быть. Но мне некуда пойти.
– Не моя проблема.
– Нет, не твоя, – говорю я и встаю, намереваясь уйти. Хватит с меня этих людей.
– Прости, я не это имел в виду. Твой отец собирался назвать меня… Неважно.
– Папа бы не стал. Он не такой.
– Плевать. Хочешь курнуть? – Тео тянется за самокруткой.
– Неа, спасибо. И, на самом деле, он бы не сказал о тебе ничего дурного.
– Я так не уверен.
– Я прекрасно знаю своего отца. Он собирался назвать тебя экстравагантным. Каковым ты и являешься, – оправдываюсь я и задаюсь вопросом: не перегнула ли я палку. Встречаюсь взглядом с Тео, давая ему понять, что не хочу его оскорбить, просто говорю откровенно.
– Я с самых малых лет понимал, что я гей, поэтому решил использовать это, понимаешь? Давать людям то, чего они ожидают, – говорит Тео и начинает копаться в ящиках. – Ни от кого не укроется моя легендарность.
– Повезло нам, – замечаю я с улыбкой. У меня формируется новая оценка Тео. Он подходит к жизни с маниакальным энтузиазмом, словно антидот для большинства лаконичных подростков из Вуд-Вэлли. Под его сногсшибательным внешним слоем кроется доброта.
– Так кому ты все время строчишь смски? – спрашивает он, и мне снова кажется, что он может быть НН. Возможно, он хочет помочь мне, невзирая на нашу странную ситуацию в
– Не твое дело, – отвечаю я, что, кажется, совсем его не задевает.
– Раз ты не куришь, не хочешь заесть стресс? Тут где-то у меня припасена спасительная «Godiva», – говорит он и находит то, что ищет – огромную плитку шоколада.
– В деле, – заявляю я.
– Как думаешь, твой отец подписывал брачный контракт? – спрашивает Тео, и я снова начинаю его ненавидеть.
ГЛАВА 16
НН: три истории: 1) позавтракал вафлями этим утром в твою честь. 2) когда закончу учебу, хочу разрушить всю индустрию напитков. я о воде, кофе, чае, соке, содовой и паре странных гибридных напитков. МЫ МОЖЕМ ДЕЛАТЬ ЛУЧШЕ. 3) раньше мне постоянно снилась сестра, и когда я просыпался, меня трясло, то был полный отстой, но теперь она совсем мне не снится. оказывается, это еще хуже.
Я: Мне тоже уже не снится мама, хотя иногда я совершенно забываю, что ее больше нет. Могу подумать: «О! Ей понравится эта история, расскажу ей, когда приду домой», а потом все вспоминаю. Это самое худшее. 2) Я не ела вафли на завтрак. У меня были какие-то органические пшенично-ягодные мюсли из магазина здорового питания, которые так любит мачеха, и хотя они были вкусными, я все еще не понимаю, что значит «пшенично-ягодные». 3) Никогда не использовала слово «разрушить» применимо к какой-либо индустрии. Что это вообще значит? Ты уверен, что тебе шестнадцать?
НН: семнадцать, вообще-то. и у меня появилась идея на миллиард долларов: пшенично-ягодный сок!
Я: В тебе так много Вуд-Вэлли. Что? Идеи на МИЛЛИОН долларов тебе недостаточно?
Сразу после школы я отправляюсь на работу. Я вовсе не избегаю дома. Серьезно. Но что, если мои вещи уже упаковали в спортивные сумки – Глория уложила все бережно и почтительно, уделила время, чтобы сложить мое нижнее белье, закрыть крышки на бутылках с шампунем – и весь эксперимент Рейчел-Отец закончился вот так? Фу. Что со мной будет?
За завтраком я была единственной, кто сидел за столом, и когда Тео проходил мимо, чтобы захватить сок, он лишь выгнул бровь и пожал плечами. Очевидно, он в такой же неизвестности, как и я. Через пару минут вошла Рейчел и снова развела кипучую деятельность, громко разговаривая, ни к кому конкретно не обращаясь, разве что к себе, точно у нее шило в заднице из нервозности и риторических вопросов.
– Кофе! Где кофе? – спросила она, хотя он был там же, где и всегда. В кофеварке, сваренный Глорией или автоматическим утренним таймером – не знаю, кем конкретно, хотя ставлю на первую. Глория удивительным образом делает работу так, что ее даже не видно, а еще занимается всеми вещами, о которых вы даже не задумывались, что они необходимы вам в первую очередь. Если нам нужно будет уехать, я, наверное, буду больше всего скучать по Глории. Она зовет меня Есси, кладет мою пижаму под подушку и настаивает на том, чтобы я жевала витаминные шоколадные пастилки. – А ключи. Ключи, где вы? В моей сумке. Черт возьми, где моя сумка?