Расскажи мне три истории
Шрифт:
– Что? – Калеб оглядывается. Он снова машет своим тупым телефоном, будто этот жест должен меня удовлетворить: обещание будущего сообщения.
– Ничего, – отвечаю я. – Просто сама с собой говорила.
НН: предвкушаешь поездку?
Я: НЕ МОГУ ДОЖДАТЬСЯ, КОГДА СВАЛЮ ОТСЮДА.
НН: день был так плох?
Я: Да, просто. А знаешь, что? Неважно.
НН: я могу чем-то помочь?
Я: Нет, не думаю.
Выходит, я ошибалась. Писать совсем не легче,
Или так: «Как я могу тебе так нравиться на словах и значить в реальности так мало?».
А может так, дабы уже убедиться на сто процентов: «Ты Калеб, верно?».
Я ложусь на кровать. Нечего удивляться тому, что НН не хочет общаться в реальности. Еще до того, как я перестала разговаривать с ним, мой собственный отец едва ли хотел со мной общаться.
Жалость к себе, будто прячущийся под кроватью голодный монстр, медленно, незаметно подкрадывается ко мне. Стараюсь не думать о маме, хотя эти мысли так и лезут в голову в такие моменты и служат дешевым, легким спусковым крючком. Ими я могу оправдать эту жалость к себе – к неудачнице с умершей мамой. Простой путь, не достойный ни ее, ни меня.
Дри: БОЖЕ МОЙ! БОЖЕ МОЙ! БОЖЕ МОЙ!
Я: ?
Дри: Я была права! Джемиаме настал КОНЕЦ.
Я: Вау. Круто.
Дри: Сдается мне, сие событие достойно большего энтузиазма. Только представь: ОН С НЕЙ ПОРВАЛ.
Я: Ух ты. Наверное, до него наконец-то дошло, какая она на самом деле.
Она пока еще не слышала вторую часть. Возможно, Калеб ошибся. Быть может, я тут вовсе не причем. Может, я неправильно поняла его слова. Тогда в этом было бы чертовски больше смысла. Так или иначе, я не собираюсь передавать этот нелепый слух дальше во многом потому, что надеюсь, это неправда.
Меньше двух месяцев назад, когда я обедала в одиночестве на той одинокой скамейке, мысль о старшекласснике, любом старшекласснике, приглашающем меня на свидание, была бы не только непостижимой, но и волнующей. Была бы лестной для меня: будто моя сбывшаяся фантазия девушки-задротки. Он же главный вокалист в самой крутой школьной группе, в конце концов. Но теперь Лиам может все разрушить: мою дружбу с Дри, мою работу, может даже наше общение с Итаном, который всегда ведет себя странно, когда речь заходит о Лиаме. И, конечно же, Калеб, у которого теперь нашлось отличное оправдание тому, чтобы ограничить наше общение только онлайн.
У этой новой Джесси – Джесси из Калифорнии, – под ногами зыбкая почва. Мне необходимы Дри, НН и даже «Купи книгу здесь!». Дри переживает о том, что ее никто не замечает. Мое же беспокойство ее дальний родственник: в том, что без этих трех составляющих, вошедших здесь в мою жизнь, я могу просто-напросто исчезнуть.
Дри: КАК СХОДИЛА НА КОФЕ? Прости, что сразу не спросила. Я помешалась на Л и Д.
Я: Не получилось. Он отменил.
Дри: Мне так жаль. Ты в порядке?
Я: Все есть, как оно есть.
Дри: Ты прямо как дзен-буддистка.
Я: Я одна во вселенной, и вселенная наедине со мной.
Дри: Шли его
Я: И это тоже.
ГЛАВА 27
Мой телефон отключён и убран в боковой кармашек на молнии спортивной сумки. И хотя прошло всего пару минут, мне его уже не хватает. Я борюсь с порывом коснуться экрана. Вместо этого смотрю в окно и наблюдаю, как ЛА становится все меньше и меньше; скопление зданий, домов и машин на шоссе сверху выглядит гармонично и нейтрально, как и любое другое место в мире, которое не является домом. Учебник по подготовке к академическому тесту лежит раскрытым на коленях, но я не могу заставить себя прочесть его.
Всего через четыре часа Скарлетт заберет меня из аэропорта и отвезет прямо в «Делуччи», где каждая из нас закажет по два куска пиццы с диетической колой в больших запотевших стаканах, и все общие истории, «наши» шутки, снова оживут между их раскладными грязными столиками. Сотрется мое двухмесячное отсутствие. Я расскажу ей о том, какой беспорядок учинила, что моя новая жизнь находится на грани провала, а она расскажет, как все исправить. Как сохранить дружбу с Дри, как сделать так, чтобы Калеб захотел общаться со мной в реальности, и как не потерять работу. Как избавиться от своей нелепой безответной влюбленности в Итана, который, судя по всему, сломан, потенциально опасен и, вдобавок ко всему, недосягаем.
А она напомнит мне, что все новое всегда ощущается зыбким, и во многом потому – даже по большей части из-за того, – что это только в моей голове.
Через четыре часа я снова буду дома. Пусть не внимая тому факту, что мамы там не будет, ведь, в конце концов, я буду в месте, которое знаю.
Мной овладевает такое облегчение, что я даже даю волю слезам, здесь некому смотреть. Я даже позволяю им капать на мой перечень слов и оставлять жирные, мокрые разводы на странице.
Позже в машине я краем глаза смотрю на Скар. Выглядит она по-другому, как-то старше, будто черты ее лица изменились. Волосы стали короче – неряшливый ассиметричный боб. А она и не упоминала, что сменила прическу. Интересно, создала ли она сначала доску на пинтерест с вариантами причесок, как мы делали раньше, или же ее решение было спонтанным. Так или иначе, ей идет. Скар отбивает пальцами такт по рулю потрепанной старой «хонды» родителей под незнакомую мне песню. Эта музыка и жара просто взрывают мозг. Пальто и шарф пригодились бы мне на улице, но в машине одетая по чикагской погоде и с пристегнутым ремнем я истекаю потом. Нужно было снять их перед тем, как сесть в салон.
Вспоминаю Калифорнию, где я никогда не смотрела прогноз погоды. Чистое небо и короткий рукав каждый день. Ветерок настолько легкий, что ощущается как щекотка.
– Такое чувство, будто я только что вышла из тюрьмы, – говорю я, опускаю стекло со своей стороны и приглушаю радио, чтобы мы могли спокойно поговорить. Улавливаю знакомый запах Скар: лосьон для тела с ароматом кокоса и манго и еще что-то пикантное и неопределимое. – Серьезно.
– Если под тюрьмой ты подразумеваешь жизнь в чертовски огромном особняке в Беверли-Хиллс с горничной и личным поваром, тогда конечно. Действительно, ты вышла из тюрьмы, – отвечает Скарлетт, и я не могу понять, есть ли какой-то скрытый намек в ее тоне. Будто она едва на дух меня выносит.