Рассказы арабских писателей
Шрифт:
Медленно тянулось время. В голову невольно закрадывались различные опасения. А вдруг их заметили, схватили, убили… Нас не пугала смерть. Мы боялись только, что можем погибнуть раньше, чем выполним поставленную перед собой задачу.
Вечером наши товарищи вернулись. Им удалось побывать в лагере и выяснить обстановку. Мы забросали их вопросами. Они считали, что идти на лагерь по большой дороге, как мы предполагали, нельзя. Лагерь расположен далеко от Исмаилии, и к нему ведет открытая дорога, на которую выходят главные ворота лагеря. Если мы пойдем этой
Один из товарищей набросал на бумаге план лагеря и объяснил, как можно к нему подойти. Тогда мы решили добраться до какой-нибудь деревни, расположенной вблизи лагеря, дождаться там наступления ночи и в темноте осуществить наш план.
Едва рассвело, мы, забрав все необходимое для нападения, вышли из города…
Лагерь миновали в полдень. Солнце неумолимо пекло, но его лучи были куда слабее пламени, сжигавшего наши сердца. Наконец мы добрались до первой деревни. Остановившись на ее окраине, мы огляделись. Неподалеку от нас стоял обычный маленький крестьянский дом. Подойдя к нему, я ударил в ладоши. Из дома вышла женщина лет сорока, одетая в длинную темную одежду. Ее голову покрывал черный платок.
— Добро пожаловать! — приветствовала она нас.
— Не дадите ли вы нам воды напиться? — спросил я.
— Сейчас, сынок.
Нам не хотелось пить. Просто нужно было как-то начать разговор. Женщина принесла кувшин воды:
— Пейте на здоровье.
Мы напились.
— Нельзя ли нам немного отдохнуть здесь? — попросил я.
— Пожалуйста. Я буду рада! — ответила женщина. Увидев, что нас много, она смущенно добавила:
— Только у меня нет ковра, нечего подстелить вам.
— Да мы так, на земле посидим, — сказал я.
Мы расположились около дома… Перед нами расстилались поля. Высоко над головой синело небо.
— Вы, наверно, проголодались. У меня есть сыр, хлеб, соль. Я приготовлю вам поесть.
— Ну что же, мать, спасибо, мы не откажемся.
Через некоторое время к дому подошел юноша. Он поздоровался с нами и вошел в дом. Мы пытались угадать, кто он. Но вскоре хозяйка вышла вместе с ним и сказала:
— Это мой сын, Абдуль Кадер.
Один из нас обратился к нему:
— Мы идем из города. Хотим у вас немного отдохнуть.
— Добро пожаловать, — сказал он. — Вы не из тех ли рабочих, которые были заняты в английских лагерях?
— Да, — ответил другой, — мы бросили работу по первому зову родины.
— Я знаю рабочих, которые ушли из лагеря, многие из них жили в нашей деревне… Пусть будут прокляты англичане! Мы слышали, что они бросили одного египетского рабочего на растерзание бешеным собакам, а другого сожгли в печи. Да проклянет аллах англичан и избавит нас от них!
Абдуль Кадер сел возле нас и обратился к матери:
— Дай нам чего-нибудь поесть.
Я думал, как привлечь эту женщину и ее сына на нашу сторону, как заручиться их помощью в нападении на лагерь англичан?
Кто-то спросил Абдуль Кадера, где он работает.
— Я батрачу у одного из помещиков, — ответил
— Жениться собирается, — добавила его мать.
Глаза юноши радостно сверкнули. Лицо его озарила улыбка, при виде которой нам стало ясно, какое удовольствие доставляет ему даже упоминание о крестьянской девушке из соседней деревни.
Мать начала расписывать нам красоту невесты и перечислять ее достоинства. Сын время от времени прерывал ее.
— Да будет тебе! Можно подумать, что никто не женится, кроме меня.
— Это мой единственный сын! У меня была еще дочь, но она умерла… Муж мой давно покинул деревню, и никто не знает, где он сейчас, жив или нет.
— Так ты, значит, ходишь в деревню к невесте, когда у тебя бывает свободное время? — спросил я юношу.
— Ну, конечно, — ответил он, — я навещаю ее через день.
Мать засмеялась и поправила его:
— Скажи уж лучше — каждый день!
— А не встречал ли ты по пути к ней англичан? — спросил я.
— Как же, встречал. Видел их красные свиные рожи… И их танки и машины тоже не раз встречал. Они как будто идут не по земле, а по сердцам свободолюбивых людей.
— Верно, сын мой!
— Несколько дней назад англичане убили моего друга, — сказал я женщине.
— Убили твоего друга? — воскликнула она так, словно мои слова обожгли ее. — Какой позор!
— Что вы хотите сказать?
— Как же ты, сын мой, смирился?
Окрыленный успехом, я спросил:
— А что же, по-твоему, я должен был сделать?
Она ответила, решительно и гневно качая головой:
— Мстить, сын мой, мстить. Почему ты не убил эту собаку, убийцу твоего друга?
Я почувствовал, что женщина и ее сын помогут нам. Все же я спросил:
— Как же я мог отомстить?
Лицо женщины стало суровым, она пристально посмотрела на меня и возмущенно воскликнула:
— Позор на твою голову, ты еще спрашиваешь у меня, как отомстить!
Такого решительного выражения лица, какое было у нее в этот момент, мне не приходилось видеть даже у бойцов во время боя. Ее взгляд обжег меня, как удар плетью, как прикосновение раскаленного железа. Он как будто говорил: «Месть, сын мой, неутомимая, беспощадная месть, не знающая ни страха, ни колебаний. Месть, которая ни перед чем не останавливается, для которой нет ничего невозможного».
И мне захотелось крикнуть в ответ: «Ты призываешь к мести! Ты требуешь мести, узнав о том, что англичане убили одного из египтян! Да знаешь ли ты, какова должна быть наша месть? Английские империалисты убили сотни тысяч египтян, у миллионов отняли силу и здоровье, лишили крова! Их хозяйничанье обрекло наш народ на голод, нищету, болезни! Вот, мать, за что мы должны беспощадно мстить! Вот для какой мести мы должны собрать силы, сплотиться воедино. Это будет не только наша месть, но и месть наших отцов и дедов, месть трех поколений, месть за долгие годы рабства и страданий! Мы, десять юношей, пришли сюда показать пример в борьбе за освобождение родины, поднять народ на священную месть.