Рассказы и байки о Родине, или Поездка домой
Шрифт:
Выкупив один из заброшенных санаториев и приведя его в божеский вид, мошенники стали возить к себе толпы обеспеченных девушек, женщин и даже мужчин, которые были готовы отдать тысячи долларов, лишь бы увидеть заветную цифру на весах.
Результат был. Клиенты не могли нарадоваться! Выпивая всего один стакан секретного снадобья, за день они худели, в среднем, на 2,5 килограмма, но и эта цифра приводила их в восторг! Довольные толстосумы расставались с деньгами и облегченно упрыгивали в закат.
Но, по правде говоря, результат держался недолго. На самом деле Тамара Павловна, как «ведущий
Все эти махинации закончились для Мамбы условным сроком, который после был подтерт из ее биографии за несколько тысяч «зеленых». Еще пару сотен она потратила на квартиру в центре города, часть отложила для сына, решив, что жизнь нужно закончить «по-человечески». На оставшиеся деньги она оплатила строительство небольшой церкви, так, на всякий случай.
Бабушка Тома часто нянчится с внуком, иногда берет его на работу; смотрит, как тот плавает в бассейне, в котором, к слову, плитку так и не поменяли.
Мать
Девушка двадцати двух лет стояла у кассы аэровокзала и ждала, пока ей выдадут купленный билет. Лицо её было задумчивым, движения скованными, а в глазах застыла глубокая растерянность. Переводя взгляды с многочисленных моделей самолётов и замечая её, советские граждане шушукались между собой, стыдливо прикрываясь «Известиями» и вчерашним «Вечерним Центроградом».
– Вот ваш билет до Ессентуков, девушка, держите, – сказала кассир.
– Докуда? – спросила девушка, выйдя из оцепенения.
– Ессентуки, – удивилась женщина по ту сторону стойки. – А вы куда собирались?
– Да не важно, – ответила девушка и, прекратив убаюкивать ребёнка на руках, стянула билет со столешницы.
Водрузив сумку с пелёнками и вещами на плечо, девушка направилась к гостинице аэровокзала, чтобы ей предоставили номер, как транзитному пассажиру (без билета на самолёт невозможно было получить комнату).
От аэровокзала по артериям города разъезжались красные автобусы, везущие пассажиров в аэропорты. Девушка зашторила окна, уложила десятимесячного ребёнка на кровать и села рядом. Она упёрлась локтями в колени и схватилась за беспокойную голову, окунув тонкие пальцы в чащу шелковистых пшеничных волос. Слёзы накатывали, она жмурилась и глотала комок, застревающий в горле.
Доучиться осталось один курс, последний. В общежитии при университете её уже ждала отдельная комната, но ехать туда она боялась. «Принести в подоле» в Союзе не было смертным грехом, но люди то и дело косились на мать-одиночку.
«Как так вышло?» – думала она. «Всё было по любви, а аспирант этот – трус. Взял да сбежал». Ребёнок проснулся
«Глаза у тебя дедушкины», – заметила она, вспомнив своего отца, который встречал её из роддома в родном городе. Девушка была рада покинуть дом, в котором господствовала мачеха. Но ей было очень страшно вставать на эту тяжелую жизненную тропу. Чтобы настроиться, собраться с силами и продолжить свой путь в новом качестве, ей нужна была эта остановка, эта ночь в гостинице.
– Я же тебе игрушку купила, – сказала девушка и вынула из сумки плюшевую утку, которая звонко крякала при нажатии на туловище.
Ребенок схватился за птицу, сжал в крошечных кулачках мягкие крылья и поднял игрушку над собой. Мать умилилась, чмокнула сына в лоб, коснувшись утки подбородком.
«Кря-кря-кря-кря-кря-кря!», – выдала игрушка.
Ребенок засмеялся и посмотрел на мать. «Я справлюсь. Не отступлю». Она была готова.
Соколик
В ординаторской, у окна, стояли дежурные врачи и курили Мальборо, подаренный одним из блатных пациентов. Длинный кучерявый хирург посматривал то на малиновый восход, то на травматолога, храпящего на скрипучей тахте.
– Смотри как красиво, Ефимыч, – прошептал он. Ординатор согласился, покачав головой; ввинтил сигарету в пучок потускневших бычков, торчащих из банки из-под кофе, и пошел к шкафу, где стоял разведенный спирт.
До конца дежурства оставалось пять часов. Хирург расположился на кресле и прикрыл глаза. В полудреме он услышал, что в ординаторскую забежал практикант. Студент звал наставников помочь поставить сифонную клизму больному с запором. Хирург и ординатор переглянулись и, поняв друг друга без слов, начали играть в цу-е-фа до трех побед. Поверженный камнем Ефимыч что-то проворчал, отбросил журнал, лежащий на коленях, и вышел. Хирург уселся в кресло и задремал.
Во дворе больницы послышался рев мощного мотора.
– Иномарка, – промямлил круглый травматолог, подкладывая руки под шарпейные щеки. Машина остановилась. Было слышно, как хлопнули две двери, затем донеслись тихие всхлипы и единичный сдавленный крик. – Лишь бы не братки, Петрович. А то будет, как с Аликом.
– А что с ним стало? Я думал, он на сборы уехал, – хирург открыл один глаз и взглянул на коллегу.
– Если только по грибы да ягоды, – ответил травматолог и неловко ухмыльнулся.
Чуть дальше по коридору, в процедурном кабинете, ординатор контролировал процесс. Студент выполнял процедуру, вливая воду в воронку, которая курсировала по трубке в кишку и обратно. Пациентка жалобно стонала, цепляясь зубами за простынь.
– Голубушка, давайте, помогите нам! И вам станет легче, и нам! – обратился Ефимыч к пациентке.
Дверь в процедурку выбили ногой. Пациентка, ординатор и студент замерли в оцепенении. В помещение вошли два бритоголовых амбала с автоматами Калашникова наперевес.