Рассказы народного следователя
Шрифт:
Я тоже взял с подоконника газету и, устроясь возле окна, стал читать окружные новости трехнедельной давности.
– Готово? – спросил секретаря посетитель в картузе.
– Написал, да вот печать гербовую председатель с собой унес… Подождите малость…
– Некогда. Ехать мне нужно. Давай акт – пойду заверю в РИКе.
– Незаконно. РИК не будет заверять. Мы должны. По закону… Как, товарищ следователь, имеет право РИК заверять наш акт?
Теперь и я отложил газету.
– А в чем дело?
– Да вот гражданин заготовитель попросил акт составить на
– Какой бой? Кто с кем бился?
– Яичный бой… Яйца разбились.
Удерживаясь от улыбки, я поинтересовался:
– Много?
– Десять тысяч, – пояснил сам незадачливый заготовитель яиц, – десять тысяч!
Он достал платок и, приложив его к глазам, стал всхлипывать.
– Пропал я теперь! Как есть – пропал! Вить по гривеннику без малого штука обошлась…
И вдруг заплакал. Тяжелым, беззвучным плачем пожилого мужчины.
– Ну-ка, дайте мне ваш акт!
В акте было написано что заготовитель Петуховского сельпо гражданин Ракитин Феофилакт Никандрович, следуя с тремя подводами яиц, на перекрестке двух дорог встретился с трактором.
Тракторы в нашем районе только что появились и вызывали смертельный страх у лошадей. У Ракитина были подводы без возчиков, и лошади шли привязанными на коротких поводах, каждая к задку телеги, тащившейся впереди. Увидев вынырнувшее из зарослей придорожного кустарника техническое чудо, кони вздыбили и, ломая оглобли, шарахнулись в сторону.
Телеги перевернулись, веревки лопнули, и на дороге возник невообразимый хаос из обезумевших лошадей, опрокинутых телег, вдребезги разбитых ящиков и тысячи раскоканных яиц, пересыпанных опилками Трактор прогремел дальше.
– Вы установили, чей был трактор? Да перестаньте хныкать. Вы же мужчина!
– Семеро у меня, товарищ следователь! Семь ребятенков и мал мала меньше… По миру пойдут теперь… А трактор – я вызнал – Михайловский трактор… Михайловского ТОЗа, значит… Ох, боже мой, боже мой! Погиб я, как есть – погиб! И за что же, господи, такая беда постигла?!
Мне он очень не нравился. Казался хитреньким и жуликоватым. Я взял себе составленный акт и, отобрав у него квитанционные книжки и личные документы, сказал:
– Еще раз говорю – перестаньте ныть. Слезами горю не поможешь. Поживите в райцентре дня три-четыре. Я поручу разобраться в этом деле кому следует. А завтра вечером придете в мою камеру. Здесь знают и покажут.
…Придя к себе, я позвал Желтовского:
– Сходи за Родюковым.
Родюков был недавно назначенным в район уполномоченным уголовного розыска. Он очень увлекался своей профессией, и было у него что-то общее с моим секретарем. Такой же фантазер и «детектив»-мечтатель. Только интеллектуально «в плечах поуже» Желтовского. Между собой они не ладили из-за какой-то местной девицы.
– Вот что, молодые люди, – сказал я им, – есть интересное дело. В нашей практике таких дел еще не бывало. Возможны чудесные превращения; потерпевший может превратиться в обвиняемого, а подозреваемый может оказаться потерпевшим…
– Ого! – сказал Родюков. – Первый случай в моей практике.
– Гм! – откликнулся Желтовский. –
– Конечно. Иначе я бы к вам, товарищи, и не обратился Так вот, расследование по этому загадочному делу поручаю вам, обоим. Только таким образом, чтобы каждый вел следствие самостоятельно, не посвящая другого ни в методику своего расследования, ни в результаты. Понятно? Кроме того, не рассчитывайте на какие-либо указания… Словом, полная самостоятельность! Сейчас возьмите моего Гнедка и вместе съездите на место происшествия. Протокол осмотра составьте объединенными силами, а потом… потом действуйте каждый поврозь.
– Труп? – нахмурился Желтовский.
– Врача нужно брать? – спросил Родюков.
– Нет, не труп. И врач не понадобится. Вот акт, прочитайте…
Они впились в документ, написанный секретарем сельсовета, одновременно, даже попытавшись по-мальчишески отобрать разлинованный лист друг у друга. Но, прочитав, сразу скисли…
– Что? – спросил я.
– Нет, ничего. Интересно, конечно.
Желтовский делал вид, что заинтересован. Родюков молча складывал акт в свой брезентовый портфель.
– Вы, братцы, я вижу, разочарованы? А зря! Может быть, было не десять тысяч яиц разбито, а… ну скажем, пять тысяч! Понимаете существо вопроса?
– Да-а-а! – протянул Родюков.
– Конечно, так оно и было! – горячо сказал Желтовский. – Конечно, мошенничество! Жульничество!
– Вот и докажите!-усмехнулся я.
– И докажу! Хотите пари?
Пари я отклонил и, подойдя к открытому окну, стал наблюдать, как они запрягали лошадь.
– Подтяни чересседельник, – командовал Желтовский.
– Да не здесь! Это супонь называется! Эх, ты, сыщик! Понаслали вас, городских субчиков, сюда – хомуты на коней с хвоста надевать! Сидел бы себе в городе!
– А ты не очень задавайся! Да, я сыщик, а ты… технический работник. И помалкивай! Невелика заслуга коня запрячь. Это каждый сумеет…
– То-то я вижу, что каждый!
Так, переругиваясь, они справились с упряжкой и запылили по дороге.
– Здорово!
Я обернулся: в дверях стоял Дьяконов.
– Зашел к тебе пошептаться… Куда это мальцы покатили?
Я рассказал.
– Понимаешь, с одной стороны, нужно убедиться, нет ли здесь элементов жульничества, но меня больше интересует другое: методика следствия. Как эти деляги будут работать? У меня запрос лежит из округа: просят дать заключение на обоих для аттестации. Вот я и решил посмотреть их на конкретном случае.
Вечером Желтовский пришел ко мне на квартиру.
– Ну, как дела?
– Ужасные дела! Еще издалека мы увидели массу ворон и сорок, кружившихся над местом происшествия. Подъехали, и что же? Яйца! Яйца! Сто тысяч разбитых яиц!
– По акту – десять…
– Что? Ах, да! Ну, конечно. Это я так… Страшно было смотреть на такое уничтожение! Бессмысленное уничтожение! Ведь у нас в детском приемнике яйца давали только больным. По яичку в день! А тут… такое варварство. Судить, судить за это надо! По всей строгости закона!