Рассказы о капитане Бурунце
Шрифт:
Потом Норайр вызвал к яме и Дусю. Спросил не глядя:
— Какую ты материю хочешь?
Она всплеснула руками:
— Да что ты, Норик, миленький! Взбесились вы оба? Ничего мне не надо. Да разве я взяла бы? Да на что мне?!
В воскресенье, встретив ее возле колхозного клуба, он сунул ей в руки сверток — три метра цветастого штапеля.
О Ванике больше разговора не было.
Никогда еще Норайр не жил так, как сейчас. Никогда еще у него не было так мало времени. Дуся затащила его в клуб. Они танцевали. Больше никто не мог
Приходя в клуб, Дуся надевала часы марки «Звезда» и неутомимо откидывала рукав, чтобы они были видны. Часы она купила в городе. Три месяца откладывала деньги. Ей нравилось, когда ребята спрашивали у нее о времени. И, чтобы другие не делали этого, Норайр сам то и дело осведомлялся: «Который пошел?»
Но он промолчал, когда к Дусе приблизился Размик и с улыбкой, не произнося ни слова, отодвинул рукав ее жакетки. Открылись часы. По-прежнему вежливо улыбаясь, парень прислонил ухо к циферблату* слушая, как тикают маленькие часики, и сказал изумленно: «Ого!»
Промолчал Норайр и тогда, когда Размик потянул Дусю за руку и вывел на середину танцевальной площадки.
С Размиком связываться было опасно. При нем в клубе никто не осмеливался хулиганить. Как-то раз с обычной своей странно блуждающей улыбкой он поднял в воздух двух рассорившихся парней и пронес их к выходу. А там, под всеобщий смех, выбросил на улицу.
Но в клубе он бывал редко. Дуся знала, что он сирота, живет у своей бабки и часто уезжает в город по каким-то делам — работает там как будто. На уруликских девчат он не обращал внимания, и Дусе было лестно, что Размик танцует с ней.
А щуплый, маленький Норайр стоял у стены. И Дусе было жалко его. «Струсил мой Норик!»-снисходительно думала она. И не осуждала. Она и сама ни за что не разрешила бы ему заводиться с Размиком. Норайр был еще мальчиком, а Размик уже мужчина.
Танцевать с Размиком было интересно. Он ничего не говорил, только значительно глядел на Дусю, прижимал ее к себе и улыбался.
Музыка кончилась.
— «Тишина» — какая хорошая пластиночка! — вздохнула Дуся.
Не выпуская ее руку, Размик пошел к столику, за которым пристроился заведующий клубом. Тот не торопясь накручивал ручку патефона.
— Еще «Тишину» попрошу!
Завклубом ворошил пластинки, отыскивая подходящую.
— А другие люди желают разнообразия,- нравоучительно проговорил он.-Сейчас новое что-нибудь прокрутим.
Размик все еще улыбался, только глаза стали строже.
— Хотелось бы «Тишину»,- спокойно повторил он.
Заведующий переменил патефонную иголку.
— Ты же не один здесь! У себя дома крути хоть до утра, что тебе нравится. А здесь клуб!
Подступив на шаг ближе и все не выпуская Дусину руку, Размик отчетливо произнес:
— Советовал бы все же поставить «Тишину»…
Заведующий не выдержал. Ругаясь, снова нашел эту пластинку. Размик
— Конечно, завклуб справедливо возражал,- весело сказал Размик.- Пришлось поднажать. Из-за тебя все!
Дуся вспыхнула:
— Как же можно, если сам сознаешь, что неправ…
Он небрежно усмехнулся:
— Пожилой человек завклуб, а как завертелся! — И деловито пояснил: — Всякий добьется, если чувствует, что прав. А вот поставить на своем, когда неправ,- это интереснее.
Дуся вернулась к Норайру разрумянившаяся и чуть смущенная. Он гневно отстранился.
— Ну чего ты, Норик? Что я такого сделала. Уж даже и потанцевать нельзя с молодым человеком?
Норайр внезапно повернулся к ней.
— Ты больше с ним не пойдешь! — зло приказал он,- Ясно?
— Ну, ясно. И не пойду. А почему?
— Без объяснений! Не пойдешь — и конец! Это я тебе говорю.
— Ну и все.- Дуся покорно кивнула.- Только что сн интересный человек — это правда. А танцевать-раз ты не соглашаешься, то и не буду.
— И точка! — сухо сказал Норайр — А какой он человек — не тебе судить.
Поставили новую пластинку. Размик снова разлетелся к Дусе. Норайр выступил вперед и заслонил девушку:
— Она больше а тобой не хочет…,
Размик внимательно, все с той же нагловатой улыбкой взглянул на него, потом на Дусю:
— А это пусть она сама выскажет.
Норайр упрямо отрезал:
— Я вместо нее говорю!
Вокруг них уже собирались любопытные. Но, к всеобщему удивлению, Размик только усмехнулся и оставил Дусю в покое.
Норайр не знал, что Бурунц поговорил о нем с колхозным секретарем комсомола Вазгеном. И потому особенно возгордился, когда Вазген предложил ему чаще бывать в клубе, вступить в какой-нибудь кружок. Норайр вступил сразу в три кружка: драматический, зоотехнический (чтобы лучше понимать серого коня) и физкультурный. Но Дуся осталась этим недовольна. Она требовала, чтобы он скорее поступил в вечернюю школу.
Она спорила с ним:
— Раз я тебя умнее, то ты должен слушаться…
— Почему это ты умнее? — независимо фыркал он.
— А я своим умом порешила сюда приехать и учиться, а тебя привезли.
— Кто это меня привез? — высокомерно осведомился Норайр.
— А милиция!
Но на Дусю он не обижался. Она могла говорить что угодно.
Его жизнь теперь была так полна, что хотелось поблагодарить Бурунца за все это. Но Бурунца он видел редко. И сразу сжимался, уходил в себя. Бурунц спрашивал: «Как работаешь?» Приказывал поскорее представить документы, необходимые для поступления в школу. Однажды поинтересовался: «В карты больше не играешь? Ты смотри у меня!» Еще спрашивал: «Как живешь? Хорошо тебя кормят?» Он устроил Норайра на жительство с полным питанием за сто пятьдесят рублей в месяц в семью старика молоканина. И больше с Бурунцем ни о чем говорить было невозможно.