Рассказы о литературном институте
Шрифт:
Привезли ее туда, куда надо… Стали выяснять всю подноготную, а ей и сказать нечего, кто она и откуда, рада бы все им на блюдечко выложить, а выложить-то… нечего. Намучились с ней порядочно, и она сама намучилась… Хорошо, конечно, в гостях у добрых людей, а дома — всяко лучше. Только где он дом-то? Хрен его знает.
Спасибо, журнал на столе валялся… А с обложки на нее любимый престарелый президент с достоинством взирает, лапку в приветствии поднял… Всполошилась Марина, схватила журнал, застучали ей мысли по темечку — и по-о-шел-поехал поток сознания: «Президент… семья… власть… Кремль… бардак… дом терпимости… проституция… порнуха…» И тут — осенило ее наконец, вспыхнуло
Подскочила она со стула да как закричит:
— Да вы знаете кто я? Я — Марина Пожарская, автор знаменитых порнографических романов и рассказов! Да я член всех союзов писателей, какие только есть, и — лауреат премий! А вы меня, как Сивку, укатали! Да по какому праву?
Так расшумелась, что сам начальник прискакал.
— Что такое?.. — испугались маленько милиционеры, оказывается, поймали золотую рыбку, да не ту…
Ну, на всякий случай, проверили для порядка: есть ли такая вообще? И там ли проживает, где говорит? И в базу свою умную заглянули… А Марина еще успела им и все паспортные данные сказать, она их наизусть помнит. Память-то у нее о-го-го какая! Выдала она им данные и еще — по первое число выдала! Заглянули милиционеры в свою умную базу, в щелочку… В щелочку глядят, а там все хорошо-о видно. Все у них в эту базу с потрохами влезли, никто не укрылся. Все — точно оказалось, никакой лажи нет. Она это. Самая Марина Пожарская — и есть. И проживает на Осенней улице… Все совпало.
Ну, раз такое дело… Извинились они перед ней подобострасто: ошибка, мол, в расчеты вкралась, с кем не бывает… Сами домой ее отвезли… А как же? Не часто к ним знаменитые авторы на огонек заскакивают.
Ворвалась Марина в свою квартиру, как метеор… А дома — хорошо, тишь да гладь, все спокойненько и пристойненько, как на кладбище, муж-то от нее давно сбежал, от стыда… Глядит она, а на тумбочке-то — елки-палки! — кошелек с паспортом лежат, красуются… Вот здорово! Спешила она на литературную тусовку к братьям писателям и впопыхах забыла.
Обрадовалась Марина такому повороту событий, хватанула кофейку с коньячком с устатку и так взбодрилась и воодушевилась, что осенило ее в очередной раз, снизошло прозрение. А почему бы, спрашивается, не написать роман с участием милиционеров и собачки милицейской? Сколько тут остроты и новизны будет, сколько свежего дыхания! И вот уже сюжет заклубился, заклокотал у нее в голове, — сам на бумагу просится. Хорошее варево получится! Не долго думая, прыгнула Марина за компьютер и давай музыкальными пальцами по клавишам долбить… И — пошел-поехал творческий процесс!
Человеку в жизни надо время от времени прозревать. А настоящее прозрение — всегда мгновенно приходит.
КАК Я В КОМИТЕТЕ КОМСОМОЛА ЗАСЕДАЛ
Люди разными хорошими делами гордятся. И у меня есть чем гордиться. Я в Литинституте членом комитета комсомола был. Избрали меня. Других не избрали, а меня — с удовольствием, даже единогласно.
На первом курсе приползли мы из колхоза, уработались там на славу, самих колхозников загоняли насмерть, и только пошли учиться… сразу трах-бах! — комсомольское собрание. Институтское.
Я, конечно, тоже комсомольцем был… А до этого — пионером. Все у меня с этими ленинскими делами в порядке, честь по чести было, не отщепенец какой-нибудь. А раз так, ничего не поделаешь, надо идти. Явка — строго обязательна. А то вдруг еще за неявку из института попрут.
Пришел и я на комсомольское собрание… Прокрался… Сел в последнем ряду, чтоб меня не видно, не слышно было. А народу до хрена собралось, яблоку негде упасть.! Все — комсомольцы. А на меня что-то зевота навалилась, сижу, дремлю потихоньку, кемарю… А мы в пивбаре были, нагрузились основательно. А собрание идет само по себе, решаются глобальные проблемы, и я сам по себе сижу, накрылся пивным колпаком и никому не мешаю. Я — вроде как есть и вроде меня как бы и нет. Хорошо.
Потом стали думать, кого бы от первого курса в комитет избрать, чтоб он человек серьезный и ответственный был, чтоб можно ему хорошее комсомольское дело поручить, а он его не запорол? Стали кандидатуры предлагать. Вначале какую-то девушку… Ну, а с девушки какой толк? Разве это кандидатура? Ясно, что никакой серьезности и ответственности не будет. Замяли это дело… Потом Сашу Сундукова предложили. А он, правда, серьезный молодой человек был, активный, энергичный и говорун хороший. Всегда у него говорильня ладно и складно получалась. Любую тему мог развить и любого к стенке припереть. Ну, прирожденный оратор, почти — трибун. Стало быть, ему самое место и в комитете заседать. А он вдруг — ни в какую, отказывается напрочь, берет самоотвод. Короче, пошел человек в отказ — и все! На какую-то страшную занятость ссылается. А он действительно на тот момент уже кем-то в клубе «Молодой литератор» заделался: или массовиком-затейником, или тамадой? Не помню уже…
Тогда мою кандидатуру выдвинули. Девушки-третьекурсницы. В шутку, наверное. Увидели, что я дремлю, носом посапываю… А они с нами в колхозе работали и хорошо меня знали. Я с ними не раз за чаем беседовал. Знали, что я и не пьющий, и не курящий. Как раз самое то буду. Они и сами и непьющие, и некурящие были. Тоже — отличные комсомольцы. Так и сказали, что я в комсомоле здорово волоку, самым незаменимым человеком там буду.
Ну, а раз так, тогда все начальство — идеологическое, в первую очередь, — захотело на меня поглядеть: кто я такой? Что за фрукт? А то не все меня еще знают, прославиться-то я здесь ничем не успел, только в колхозе успел. Товарищи меня толкают:
— Сань, поднимайся, на тебя поглядеть хотят.
А я отбрыкиваюсь: да идите вы! Я же дремлю, сны самые сладкие вижу, я же пивным колпаком накрылся. Как космонавт. Я в космосе нахожусь, а меня на грешную землю возвращают.
Ну, пришлось возвращаться, подниматься… А то вдруг кто чего не так поймет? Скажет: гляди, не успел поступить, а уже кочевряжится. Поднялся я, стою по стойке смирно… А сам не пойму, зачем это мне подниматься-то надо? И что это за лекция такая интересная? Народу-то до хрена собралось, яблоку негде упасть.
А из президиума меня спрашивают:
— Белокопытов, вы согласны?
А я глазами хлопаю. С чем это я, думаю, согласиться-то должен? Очень интересно… Но с умным видом стою. Только понять не могу, с чем же я все-таки согласиться должен? А вдруг мне в колодец прыгать предлагают? А я так не хочу. Мне еще учиться надо.
А товарищи меня в бок кулаком садят:
— Говори, что согласен, и баста!
Пришлось соглашаться, кивать, чтоб пауза не затянулась. Кивнул я головой, согласен, значит… Со всем, что бы в Литинституте не происходило, всегда решительно и бесповоротно согласен.